— Зачем искать? — сказал Андрей Васильевич. — Вам подходит помещение Академии?
— Конечно, — ответил я.
— Ну и переезжайте с Богом.
— А как скоро его освободят?
— Когда вы можете начать переезд?
— Хоть завтра.
— Ну и переезжайте. К завтрашнему дню здание будет свободно.
«Вот это организация!» — подумал я. На другой день позвонил Сталин и спросил, в Москве ли мы. Так неожиданно и быстро передислоцировался наш штаб на новое место, в Академию имени Жуковского, где и пробыл всю войну[633].
За один день можно было перевести с места на место штаб дивизии. И помещение для этого освобождалось моментально. А ведь здание, которое занял Голованов, тоже не пустовало, и тех, кто там находился, надо было также куда-то переместить…
О скромности жизни Сталина можно писать отдельную книгу. И даже не одну. На семидесятилетие Сталину подарили
А вот обычная ситуация, когда в большой стране её глава не знает о том, что происходит. При этом происходит прямо в Москве, а глава страны не кто иной, как Сталин, который «должен знать всё». Глава СССР спрашивает авиаконструктора Яковлева, что происходит в довоенной Москве. Сталину просто хочется поговорить «без повестки дня». Яковлев отвечает, что один из самых злободневных вопросов — это уничтожение бульваров на Садовом кольце. Вековые липы безжалостно вырубают. Москвичи очень огорчены этим и ломают голову, для чего это сделано. Ходит много версий и слухов.
— Ну и чем же объясняют? — насторожился Сталин.
— Одни говорят, что это делается на случай войны для более свободного прохождения через город войск и танков. Другие — что, опять-таки в случае войны, при газовой атаке деревья будут сборщиками ядовитых газов. Третьи говорят, что просто Сталин не любит зелени и приказал уничтожить бульвары.
— Чепуха какая! А кто говорит, что по моему распоряжению?
— Многие говорят.
— Ну а всё-таки?
— Да вот я недавно был у одного из руководителей московской архитектурной мастерской и упрекал его в неразумной вырубке зелени. Он сам возмущался и сказал, что это сделано по указанию, которое вы дали при обсуждении плана реконструкции Москвы. Одним словом, по «сталинскому плану».
Сталин возмутился:
— Никому мы таких указаний не давали! Разговор был только о том, чтобы привести улицы в порядок и убрать те чахлые растения, которые не украшали, а уродовали вид города и мешали движению.
— Вот видите, достаточно вам было заикнуться, а кто-то рад стараться, и вековые липы срубили…
Сталин молча допил свой стакан, придвинул ко мне лист бумаги и с карандашом в руке наглядно стал объяснять, как было дело. Оказывается, при обсуждении плана реконструкции Москвы Сталин рассказал о том, что ему приходилось бывать на Первой Мещанской улице, которая, как он считает, является примером неудачного озеленения. Первая Мещанская (теперь проспект Мира) сама по себе была не очень широка, да ещё по краям тянулись газончики с чахлой растительностью. Эти газончики суживали и проезжую часть, и тротуары и действительно не украшали, а уродовали улицу, так как вся трава на них была вытоптана, а кустарники ободраны.
— Я сказал об этом для того, — продолжал Сталин, — чтобы впредь под благоустройством улиц Москвы не понимали подобное «озеленение», а Хрущёв и Булганин истолковали это по-своему и поступили по пословице: «Заставь дурака богу молиться — он лоб расшибет». Вот, Молотов! Чего бы ни натворили, всё на нас валят, с больной головы на здоровую, — засмеялся Сталин[635] .
Вам эта ситуация ничего не напоминает? Неудивительно, что потом Сталин «дул на воду». Во время посещения Всесоюзной сельскохозяйственной выставки вождь обратил внимание на то, что экспонируемые помидоры подпортились, и, когда садились в машину, напомнил: «Помидоры не забудьте убрать! Но только помидоры — я больше ничего не говорил»[636].
А теперь хочется рассказать очень серьёзную историю. Даже страшную. Это продолжение тех дипломатических баталий Сталина с союзниками, о которых мы уже много говорили на страницах этой книги. После визита Идена в Москву в декабре 1941 года главной задачей сталинской дипломатии стало юридическое признание будущего восстановления границ СССР по состоянию на 22 июня 1941 года. Нужен был и настоящий союзный договор, от заключения которого, как мы помним, англичане всячески уклонялись. Что касается США, то, будучи формально нейтральной страной до японского нападения на Перл-Харбор, янки такой договор заключить не могли в принципе[637]. В декабре 1941 года ситуация изменилась принципиально — США стали воюющей страной. Но договора по-прежнему не было, а общение Москвы происходило в основном с Лондоном. И вопрос второго фронта совершенно увяз в трясине британской дипломатии. Сталин решил организовать встречу с президентом США, на которой хотел обсудить важнейший для нас в тот момент вопрос открытия реальных боевых действий англосаксами в Европе. Поручение обеспечить перелёт Сталин дает в марте 1942 года командиру авиации дальнего действия Александру Голованову. Поначалу речь идёт о перелёте в Квебек, потом речь идёт о полете в Вашингтон. Наиболее безопасным маршрутом, как это ни странно, был признан перелёт через линию фронта Москва — Лондон и далее через Исландию и Канаду в Вашингтон. Немцы вряд ли могли догадаться, что посланники СССР полетят именно так. Этот вариант и выбрали. На самолёте ТБ-7 (Пе-8) путь в Лондон из Москвы занимал в то время около семи часов. Но сначала требовалось проверить маршрут. Для этого под маскирующим предлогом в Лондон на самолёте ТБ-7 отправили экипаж, состоявший из лучших пилотов. Возглавлял его опытнейший лётчик Асямов. Задача — узнать маршрут, опробовать его. О том, что потом нужно будет вылететь уже с Молотовым на борту, не знал никто из лётчиков. То, что произошло далее, достойно подробнейшего изложения. Слово маршалу Голованову, который лично готовил перелёт по заданию главы СССР:
О благополучном прилёте нашего экипажа в Англию мною было доложено Сталину. Мы были довольны тем, что наши предположения оправдались. Но наша радость оказалась преждевременной. Видимо, в Лондоне те, кому следует, узнали об истинном назначении прилёта нашего самолёта.
На следующий день майор С.А. Асямов в сопровождении членов нашей военной миссии полковника Пугачёва, инженера 2-го ранга Баранова и помощника военного атташе по авиации майора Швецова в 9 часов утра вылетел из Лондона в Тилинг на английском самолёте типа «Фламинго». На самолёте, кроме наших товарищей и четырёх членов английского экипажа, находились офицер связи воздушного министерства Вильтон и офицер связи подполковник Эдмондс, оба — разведчики. Самолёт благополучно прибыл в Тилинг, а затем вылетел в Ист-Форчун (как впоследствии сообщило воздушное министерство, для осмотра аэродрома и самолётов). Из Ист-Форчун самолёт вылетел в Лондон. В районе Йорка, в 200 милях от Лондона, с ним произошла авария, в результате которой все десять человек, находившиеся в самолёте, погибли. Что же это была за авария?
