Как-то сгоряча я сказал ему:
— Что вы от меня хотите? Я простой лётчик.
— А я простой бакинский пропагандист, — ответил он. И добавил: —
Это вы только со мной можете так разговаривать. Больше вы ни с кем так не поговорите.
Тогда я не обратил внимания на это добавление к реплике и оценил её по достоинству гораздо позже[620].
Вот эпизод из мемуаров маршала Василевского. Понимая, что имеющимися у руководимого им 3-го Украинского фронта силами не выполнить поставленную Ставкой задачу, он просит придать ему дополнительные силы.
Нужно было подключить 2-й Украинский фронт, провести перегруппировку войск, пополнить войска Ф.И. Толбухина резервами. Посоветовался с Фёдором Ивановичем, он поддержал меня, и я решил позвонить в Ставку с его КП. И.В. Сталин не соглашался со мной, упрекая нас в неумении организовать действия войск и управление боевыми действиями. Мне не оставалось ничего, как резко настаивать на своём мнении. Повышенный тон И.В. Сталина непроизвольно толкал на такой же ответный. Сталин бросил трубку.
Стоявший рядом со мной и всё слышавший Фёдор Иванович сказал, улыбаясь:
— Ну, знаешь, Александр Михайлович, я от страху чуть под лавку не залез![621]
Что произошло после разговора маршала Василевского со Сталиным, при котором тот почти что кричал на «кровавого диктатора», отстаивая необходимость усиления 3-го Украинского фронта? Стоит напомнить, что после отчаянных споров со своими генералами Гитлер отправлял их в отставку[622]. Слушая наших либеральных историков, стоит предположить, что Сталин должен был и вовсе расстреливать тех, кто на него покрикивал. Реальность такова: после того разговора 3-й Украинский фронт получил от 2-го Украинского фронта 37-ю армию генерал-лейтенанта М.Н. Шарохина, из резерва Ставки — 31-й гвардейский стрелковый корпус, а от 4-го Украинского фронта — 4-й гвардейский механизированный корпус. И оборона врага была прорвана, а задача выполнена. А что с маршалом Василевским, который осмелился спорить? Не наказали — и на том спасибо? Через два месяца после памятного разговора он был награждён орденом «Победа». За номером два, между прочим[623]. Но и это ещё не всё: первым поздравил Василевского по телефону сам Верховный главнокомандующий…[624]
А вот история из разряда «Сталин и деятели культуры», которая тоже показывает, что можно было достаточно вольно вести себя в общении с Иосифом Виссарионовичем. Фёдор Фёдорович Волькенштейн, пасынок А.Н. Толстого, однажды вместе с отчимом попал в гости к Горькому.
Сталин не обиделся, а просто посмеялся. Эту историю рассказывал сам Фефа, уже в 70-е годы XX века. Ничего с ним не случилось. И ещё важный момент. Между прочим, с этой писательской посиделки все разъезжались на одной машине. В которую набились все гости Горького, включая и Сталина, так что бестактный Фефа сидел на коленях у Алексея Толстого…
Честно делать свое дело, честно служить родине — именно в сталинское время эти слова не были пустым звуком. Даже в самых сложных ситуациях честность была гарантией от неприятностей. А неприятности в те сложные времена были очень серьёзными. Например, генерал Ф.А. Астахов несколько месяцев скрывал, что он, выходя из окружения, зарыл в землю свой партбилет. Платя ежемесячно партвзносы, он ссылался на то, что забыл партбилет дома. Через несколько месяцев правду узнали. Доложили Сталину, поставив вопрос о пребывании Астахова в партии и на занимаемом им посту. Сталин долго ходил, покуривая трубку, и не торопился с ответом. Наконец спросил докладывавшего: «А вы что бы сделали на месте Астахова?!» Не получив ответа, Сталин продолжал: «Плохо не то, что Астахов закопал свой партбилет, а плохо то, что побоялся об этом сказать. В этом суть». Астахов продолжал работать, но несколько лет спустя был снят со своего поста, и, несмотря на большое количество ходатаев, так работы больше и не получил. Пословица: «Кто старое помянет, тому глаз вон» — всегда дополнялась Сталиным: «А кто старое забудет, тому оба долой»[626].
Крайне интересна история, происшедшая с будущим генерал-лейтенантом Максимом Алексеевичем Пуркаевым, который после заключения Договора о ненападении с рейхом стал в августе 1939 года военным атташе в Германии. Ехать туда он не хотел. Но пришлось. Ну а дальше произошла вот какая история. Квартиру где он жил, убирала привлекательная немка. А через некоторое время Пуркаеву позвонили из германского генштаба и попросили принять. Пришедший на приём капитан немецкой армии прямо предложил советскому военному атташе работать на немецкую военную разведку. И получил отказ. Тогда, уходя, капитан бросил на стол запечатанный пакет на стол и сказал, что он ещё позвонит. Когда генерал Пуркаев вскрыл пакет, он был ошеломлен. Внутри была целая серия фотографий. Он и красивая немка. Сами понимаете, какого рода были эти фото. Что делать?
Могло быть лишь два решения: или принять предложение капитана и стать предателем, или отправиться в Москву и доложить о происшедшем. Наконец, приняв решение, генерал послал телеграмму в Москву и попросил вызова. Занимаемая им должность была тогда столь важна, что вызов последовал немедленно. Забрав пакет с фотографиями, генерал улетел в Москву. Явившись к начальству, он был принят с распростертыми объятиями, но, собрав всё свое мужество, генерал сказал: «Я просил вас не посылать меня на эту работу, посмотрите, что из этого получилось», — и положил пакет с фотографиями на стол. Начальник, взяв фотографии и посмотрев их, на какое-то время лишился дара речи. Через некоторое время он сказал: «Хорош, нечего сказать!» — «Ну что же, если я виноват, меня и судите, а предателем я не буду», — ответил генерал и рассказал, как его вербовали в немецкие агенты. Ему предложили выйти и подождать в коридоре. Вскоре явилась и охрана. Прошёл день, а затем и вечер. Никто ему не приносил ни попить, ни поесть. Менялась лишь охрана. Ночью за ним пришли незнакомые люди и предложили следовать за ними. «Ну, вот и всё», — подумал генерал.
Куда его везли, он не обратил внимания, но когда вылезал из машины, увидел, что двери здания не похожи на тюрьму. Несколькими минутами позже он оказался в кабинете, и к нему навстречу шёл Сталин: «Спасибо вам за вашу честность. Отправляйтесь в Берлин и продолжайте свою работу. Мы вам верим. Всего хорошего».
Не успев сказать ни слова, генерал вышел. Здесь уже был его начальник, встретивший его как ни в чём не бывало. Через несколько часов генерал отправился в обратный путь, напутствуемый всякими добрыми пожеланиями. Явившегося к нему гитлеровского капитана он вышвырнул с особым удовольствием. А немка пропала, как в воду канула. Её кипучая деятельность не принесла на этот раз ожидаемой пользы фюреру[627].
Между прочим, «смелый» обличитель «агрессивного» Сталина писатель Резун-Суворов, будучи сотрудником советской военной разведки в Швейцарии, был точно так же пойман на «медовую ловушку». То есть на женщину. Только не немецкой, а британской разведкой. Были и пикантные фотографии. Но Резун не обратился к своим, не рассказал правду, а предпочёл предать. То есть поступил диаметрально противоположно генералу Пуркаеву, который не побоялся быть честным и никогда об этом не жалел[628]. Об этом стоит задуматься тем, кто читает произведения пресловутого Суворова…
