Алекса дожидались три сообщения. Дослушав первое до середины, он узнал звонившую по низкому гортанному нью-йоркскому звучанию. Судя по тембру голоса, он принадлежал темнокожей. Хани Ричардсон. Вживую они никогда не встречались, но раз пять за последние пару лет заключали сделки по телефону или через Интернет. И теперь Алекс вспомнил, что согласился встретиться с ней утром, до начала большого шоу. Он положил косяк на тумбочку. Она говорила совершенно невозможным голосом. Словно ее гладили и шлепали одновременно.
Утонув в подушке, он внимал этой музыке, не особенно вслушиваясь в слова. Потом все смолкло. Пришлось прокрутить сообщение еще раз, чтобы понять: она хочет встретиться с ним в другом месте — такой-то угол там-то не подходит, лучше у другого угла где-то еще. Это, как она считает, будет удобнее. Удобнее?
Заинтригованный, Алекс оперся на локоть и нажал кнопку. Еще одно сообщение от Хани, на сей раз с новыми объяснениями, почему надо все переменить. В первом месте слишком людно, «то и дело тебе на пятки наступают», а в ее ситуации… Но последнее предложение осталось незаконченным. Судя по всему, она полагала, что Алекс знаком с ее ситуацией, хотя на самом деле все обстояло иначе. Он знал лишь, что она неопытный торговец, а вернее, торговка, которая покупала у него залежавшиеся вещицы. Алекс зашарил в полумраке в поисках ручки, чтобы записать ее номер, но забыл его, не успев коснуться стержнем поздравительной открытки. Между тем Хани не умолкала, ее сообщение казалось бесконечным. Когда она начала ни с того ни с сего рассказывать о своей сестре, Труди, которая была зубным врачом и вышла замуж в июле, Алекс сел на кровати. Речь шла о том, что сестры ездили по магазинам, попали в людное место, где к ним пристали какие-то два типа, и они, Хани и Труди, начали кричать… В этот момент раздался звонок. Алекс нажал кнопку, чтобы прослушать третье сообщение. Хани сказала: «Слушай, давай сделаем так. Для нас обоих лучше будет, если мы встретимся в вестибюле отеля и пойдем в ресторан, там все обговорим, потом выйдем, ничего лучше все равно не придумать, все это мои проблемы, которые никого не касаются, и я приехала по делам, как тебе любой здесь скажет. Все норовят обвести меня вокруг пальца, не хочу, чтобы и ты тоже пытался. Я буду в простеньких перчатках. Спокойной ночи».
Алекс позвонил администратору. Выяснилось, что Хани Ричардсон поселилась в этом же отеле. В соседнем номере.
ГЛАВА 2
Идем по следу
Настоящее пиршество. Светлая скатерть, ясная, как утро, и в меню — блюда со всех уголков земли. Маленькими буддами сидят в своих китайских чашечках вареные яйца. Полпоросенка обжаренных ломтиков бекона вздымаются горой, у подножия которой шипит и брызгает жиром глазунья. Овсянка в большом чане, на клетчатой подстилке, ждет не дождется, когда ею наполнят черпак. Выбор безграничен. Прозрачные ломтики лоснящегося голландского сыра, болонская копченая колбаса и германская ветчина, джем из Корнуолла, якобы хранившийся в настоящих старых глиняных горшках, сливочный сыр из Филадельфии, тягучий швейцарский шоколад, нежный карибский фрукт аки, вкусом напоминающий вареное яйцо, двенадцать английских копченых сельдей, выложенные звездой, зловеще распахнутыми, как ботинки с оторванной подметкой, пастями наружу. Рядом по-лебединому выгнул горлышко кувшин с кленовым сиропом, гора оладьев, корзины с круассанами и румяными сдобными булочками, поскрипывающая воздушная кукуруза, горячие ароматные пышки, кусочки копченой семги, разложенные в форме рыбы (с открытым ртом, поэтому кажется, будто она ест поблескивающую горку собственной икры), подсушенная крупа для крупофилов, немерено кофе (но нет чаю), соки со всего мира и фрукты в четыре яруса, остающиеся холодными благодаря соседству с ледяной скульптурой в форме горы Рашмор[78].
Трех вылазок к буфету едва хватило для утоления голода, но наконец силы бойцов иссякли. Тандем и Доув потягивали кофе под сигаретку. Лавлир скучал над остатками завтрака, пока не зацепился за любимую тему: все можно усовершенствовать. Он всегда полагал, что его завтрак можно приготовить проще, технологичнее, получить прибыль с помощью нехитрого — когда освоишь — кухонного приспособления. И в это утро опустошенный стол звал его что-то изобрести. Надлежало освободить человечество от лишней (неизвестно какой) работы, и это уже к вечеру принесло бы Лавлиру славу и богатство. Требовалось лишь найти решение. Которое он искал каждый завтрак с самого детства.
— А тебе никогда не приходило в голову, — спросил Алекс Ли, посмотрев на часы, — что в отношении удобств мы достигли пика исторического развития? И что поэтому завтрак быстрее и легче, чем сейчас, приготовить просто невозможно? Если только не впрыскивать питательные вещества внутривенно.
Лавлир взял пакет с соком гуавы и налил себе пинту:
— Тандем, в свое время никто и подумать не мог, что удастся улучшить устройство спичечных коробков. Но один парень пришел на спичечную фабрику…
Алекс поинтересовался именем парня, еще кое-какими деталями.
— На фабрику, о’кей? — продолжил Лавлир. — Но не в том суть… В общем, этот парень в двадцать шестом году или около того пошел прямо в их контору и типа говорит: «Я у вас тут поболтаюсь, а потом расскажу, как экономить миллионы долларов каждый год, но в обмен на это вы будете мне выплачивать двадцать тысяч каждый год до конца дней», — это тогда были очень неплохие бабки, годовой оборот хорошего магазина, — но ближе к делу!.. Они согласились, черт возьми, подумав, что он с головой не дружит или еще что, — терять-то им все равно нечего — и сказали о’кей. А он говорит: обмазывайте бумажку для чиркания с одной стороны. Потому что они до этого обмазывали ее с обеих сторон — вот в чем дело. Надо обмазывать ее с одной стороны, приятель. И он жил как король до конца своих дней.
— Мне надо идти, — сказал Алекс.
— Никуда тебе не надо. Ярмарка не через час открывается. Куда ты намылился? Ведь никого в Нью- Йорке не знаешь.
Доув съел мюсли и уже несколько минут рассматривал картонную упаковку из-под молока, поднеся ее к самому носу. Алекс отодвинул стул, чтобы встать из-за стола. В этот момент Доув поднял голову, подтолкнул пакет к Алексу и показал пальцем на одну из сторон упаковки с изображением четырнадцатилетней потеряшки. Таких Полли Мо полным-полно в Верхнем Ист-Сайде. Четкий контур на фоне иссиня-лазурного неба. Неровные зубки, оторванная, как всегда бывает на школьных фотографиях, от семьи и домашней обстановки. Одна-одинешенька в огромном голубом мире. В последний раз ее запечатлела камера видеонаблюдения кондитерского магазинчика, где она покупала десять лотерейных билетов. Иан осторожно вытер с ее личика капли молока.
— Наверное, ее скоро найдут. Будем надеяться. Экая куколка. Должно быть, изображена на миллионах таких упаковок. Точно, хорошая идея — теперь ее возвернут домой. Эй, ты что там сравниваешь? — спросил он Лавлира, который поднял пакет и поднес его к лицу Алекса. — Отыскалась сестричка-двойняшка? Малость похожи, да? Особенно глаза?
— Если ты только по глазам зацениваешь, у Тандема полмиллиарда сестер-двойняшек на земле. Господи Иисусе, — нахмурился Лавлир и вырвал пакет у Доува. — Подумаешь, увидел знакомое личико! Что с того? Сразу надо всех на уши ставить, когда люди мирно завтракают и никого не трогают?
— У меня встреча с одной шизанутой Собирательницей. — Алекс вытащил из-под стула сумку. — С минуты на минуту. Может, проверну небольшое дельце. Без большого навара. По-моему, она сама не знает, чего хочет. Идите без меня, я вас там найду.
— Вали, нам по барабану. Невелика потеря. Я и мистер Доув, мы — дзэн, нам все по барабану. — Лавлир поддел ножом кусок мексиканской колбаски и поднес его ко рту. — Как пришел, так и ушел. Только не забудь резинку надеть.
