фруктовый сад, а по другой, тут же рядом, оголенную почву, которая протянулась иногда на многие десятки верст.
Таким образом, центральноазиатские оазисы, площадь которых даже вместе взятых очень невелика сравнительно с пространством всей Гоби, являются как бы островами в обширном море пустыни. Эта пустыня непрерывно грозит им гибелью от своих сыпучих песков, от всей страшной засухи. Только заботливая рука человека бережет, да и то не всегда успешно, те плодородные зеленеющие уголки, которые, словно иной, отрадный мир, являются перед истомленным путником…
В сущности, описываемый оазис не оправдывает своей исключительной славы и ничем не лучше некоторых других оазисов Центральной Азии. В сравнении же с недавно уступленным нами китайцам Кульджинским краем, оазис Хами не более как маленькое поле. Впрочем, Илийский, или Кульджинский, край – это перл в Центральной Азии, и не даром так много и долго хлопотали за него китайцы.
Собственно Хамийский оазис, т. е. местность орошенная и, следовательно, удобная для возделывания, занимает небольшое пространство – верст на 12–15 с востока на запад и еще менее того, с севера на юг. Почва здесь глинисто-песчаная, весьма плодородная. Хлеба (пшеница, просо, ячмень, овес, горох) родятся очень хорошо,[224] равно как огородные овощи, арбузы и дыни. В особенности славятся последние, так что некогда их посылали в Пекин ко двору. В конце мая хлеба уже колосились; арбузы и дыни начинали цвести.
Деревьев и садов в Хамийском оазисе теперь нет.[225] Все они истреблены во время магометанской инсуррекции; что уцелело от дунган, то докончили потом китайские солдаты. Между тем в прежние времена садоводство находилось здесь в цветущем состоянии. Ныне же всюду видны лишь разоренные деревни, которые, впрочем, начинают возобновляться переселенцами из Западного Китая. Полей же засеяно довольно много; засорившиеся арыки расчищаются; сады будут разведены впоследствии, и местность в недалеком будущем, вероятно, примет свой прежний вид. Ничто тогда не будет напоминать о страшной резне, которая здесь происходила. Так неоднократно случалось не в одном Хамийском оазисе, но и во всей Центральной Азии: уничтожались войнами целые народы; на их места оседали другие, которые, в свою очередь, были истребляемы впоследствии.
Некультурные флора и фауна Хамийского оазиса весьма бедны. В гербарий нами собрано было здесь только 37 видов цветущих растений. Из них наиболее обыкновенны: солодка (Glycyrrhyza glandulifera), сугак (Lycium ruthenicum), софора (Sophora alopecuroides), мышьяк (Thermopsis lanceolata), [буян] Sphaerophysa salsula, [вьюнок полевой] Convolvulus arvensis, [девясил] Jnula ammophila; реже попадаются [каперцы] Capparis herbacea; по окраине пустыни обильна дикая рута (Peganum harmala).
Крупных зверей в Хамийском оазисе нет вовсе. Птиц также мало; всего замечено нами 32 вида. Чаще других встречаются сопровождающие культуру: полевой воробей (Passer montanus), деревенская ласточка (Hirundo rustica) и хохлатый жаворонок (Galerida magna); реже – горлица (Turtur auritus), сокол-пустельга (Falco tinnuncuius), коршун (Milvus melanotis), черногорлый чекан (Saxicola atroguiaris), саксаульный воробей (Passer timidus, n. sp.), полуночник (Caprimulgus sp.?) и желтоголовая плисица (Budytes citreola). В окрестной пустыне кишат ящерицы: Phrynocephalus – двух или трех видов, Eremias pylzowii [ящурка], Eremias sp. Teratoscincus keyserlingii [геккон], Gymnodactylius sp. [геккон]; нередки змеи – Taphrometopon lineolatum [стрела-змея], Eryx jaculus [степной удавчик]. Притом множество фаланг (Galeodes sp.), укушению которых, в иных случаях даже смертельному, легко подвергнуться. Не один раз мы ловили этих страшных пауков в своей палатке, даже в постели; к счастию, никто из нашего каравана укушен не был.
Национальная одежда хамийцев состоит из широкого цветного халата и особенной, надеваемой на затылок, шапки, имеющей форму митры. Эта шапка шьется из сукна или из бархата, красного или зеленого, и украшается вышивными цветами; сверху нее прикрепляется черная кисть. Подобный головной убор носят как мужчины, так и женщины. Последние вместо халата надевают длинный балахон, а поверх его кофту без рукавов. Чалмы хамийцы не носят. Некоторые из них, не исключая и женщин, надевают всю вообще китайскую одежду. Мужчины бреют головы; те же, которые состоят на службе, оставляют косу подобно китайцам. Женщины носят свои роскошные волосы опущенными на спину и заплетенными на конце в две косы после свадьбы и в одну до нее. Замуж выходят рано, иногда лет двенадцати. По своей наружности хамийки довольно красивы: все черноглазые, чернобровые и черноволосые, с отличными белыми зубами; роста среднего или, чаще, небольшого. К сожалению, они, по обычаю китаянок, нередко сильно румянят себе лицо. На улице ходят без покрывала и вообще пользуются большою свободою от своих мужей; поведения весьма легкого.
Управляются описываемые таранчи наследственным князем из местных ходжей. Князь этот получает от китайцев титул цзюнь-вана, т. е. князя 3-й степени. Во время нашего пребывания в Хами правительницею была жена старого вана, погибшего, как нам сообщили, в войне с дунганами. Эта ванша имела 54 года от роду. Под ее ведением состояло до 8000 таранчей, значительная часть которых во время дунганской смуты разбежалась из Хами в разные города Восточного Туркестана и ныне водворяются китайцами на прежние места. До дунганского восстания, в котором описываемые таранчи не принимали участия, число их много превосходило цифру нынешнюю. Влияние хамийских ванов на дела в Хами тогда было очень велико; но теперь вся власть находится в руках китайцев, к которым поступают и подати с таранчей. Сама же правительница получает из Пекина ежегодно 40 ямбов серебра[227] «на румяны», как хитро мотивируют китайцы это содержание.
Не знаю, насколько то верно, но, по словам нашего переводчика Абдула Юсупова, уроженца Кульджи, язык хамийских таранчей почти не отличается от говора таранчей кульджинских.
Таким образом, Хами составляет с востока, т. е. со стороны Китая, ключ ко всему Восточному Туркестану и землям притяньшаньским. Раз этот пункт будет занят неприятелем – вся китайская армия, находящаяся к западу, будет отрезана от источников своего снабжения, т. е. от собственно Китая. Для нее останется только весьма кружной и трудный северный путь через г. Улясутай, но и тот, конечно, будет занят неприятелем, наступающим с севера.
Трудно сказать, почему притяньшаньские мусульмане, освободившись в начале шестидесятых годов от китайского владычества, не поняли всей важности стратегического значения Хамийского оазиса и не напрягли все свои силы, чтобы утвердиться в нем, как не сделал этого и умный Якуб-бек кашгарский, тем более, что из Турфана ему было уже недалеко до Хами. А между тем, доколе описываемый оазис находился бы в руках инсургентов, дотоле китайцы ничего не могли им сделать с той стороны, несмотря на свое численное превосходство. Им пришлось бы вести свою армию через Улясутай, тратить многие месяцы времени и миллионы денег.
Не менее важно значение оазиса Хамийского и в торговом отношении. Через него направляются товары, следующие из Западного Китая в Восточный Туркестан и Джунгарию, а также идущие отсюда в Западный Китай. Этот транзит еще более усилится, если только упрочится и разовьется, согласно недавно
