Мне лишь нужно было за что-то 'зацепиться', выбрать правильный ориентир, чтобы представить его на другом конце темного тоннеля. И, недолго думая, я воссоздала в памяти камин в бывшей своей проходной комнате. Он сначала вспыхнул передо мной, белым пятном с черным провалом ниши посередине, а потом стал медленно отдаляться. А между нами, из сгустков, закручиваясь в тугие круги, начали проступать уже знакомые камни арки. И я шагнула в нее, прямо с крыльца дома Глеба и Тусьи, от волнения закусив губу. Потом сделала несколько неуверенных шагов в совершенной темноте, не поддающейся даже аланскому зрению и... будто, оказалась в ярко освещенной комнате, так мне поначалу показалось.

   На самом же деле Озерный край уже давно накрыла своим звездным крылом ночь. Теплая и завораживающе тихая... Хотя, нет. Кое-какие звуки в ней все-таки были... Я осторожно открыла дверь в графские покои и радостно усмехнулась: 'И как его помидорный балдахин до сих пор не сдуло от такого-то храпа?'. На цыпочках, подошла к кровати, и заглянула в темноту... Борамир спал, лежа на животе. Волосы разметались по смятой подушке, почти закрывая его лицо. Но, мне не надо было его видеть. Я и так помнила каждую его морщинку, такую человеческую и такую родную...

   Осталось лишь ревностно осмотреть свечение мужчины, а потом мельком окинуть алантским взглядом и всю комнату: не 'наследил' ли здесь своими не очень чистыми руками кто-то в мое отсутствие?.. Я уже почти успокоилась, уже сделала осторожный шаг к ступеньке перед кроватью, как где-то за ширмой, самым краем зрения даже не увидела, почуяла 'инородный' магический шлейф. Он тянулся из кабинета, точнее, из малахитовой шкатулки, стоящей на одной из полок книжного шкафа. Я вспомнила ее. Именно отсюда пропало то злосчастное кольцо, за которое отдувалась сидением в клетке Тиниэль. Так что же там еще может быть?..

   Сразу сверху, на горке из бус, сережек и браслетов, рядом со вновь обретенной пропажей, лежал небольшой, овальной формы медальон на черном кожаном шнурке. Вот от него то и исходило золотисто бурое мерцание - последний 'дружеский' привет от мага земли, Конта. Я подцепила его за шнурок и пронесла через всю комнату, на вытянутой руке, как когда-то Елания мою цацку, к камину, где уже догорали поленья. А потом, без всяких угрызений совести закинула в самый жар.

   Сначала загорелся шнурок, пустив струйку черного едкого дыма, а немного позже занялся и сам медальон. Он словно выгнулся в предсмертной судороге, а потом крышка его распахнулась и я на секунду увидела миниатюрный женский портрет, который тут же начал чернеть пятнами. 'Это что еще за дама?', - сунула свой нос прямо в каминную нишу, пытаясь хоть напоследок разглядеть незнакомку, но, в этот момент, пламя, уже почти полностью поглотившее украшение, вдруг, сначала втянулось в него со свистом, а потом, с громким 'ш-ш-бух' взвилось вверх, едва не домахнув до меня. Вот тут уж я проявила себя во всей красе, сначала запнувшись задником своей новомодной туфли за угол ковра, а потом, прихватив с собой в 'полет' подставку для каминной кочерги. Последняя, кстати, лететь отказалась, и с предательским грохотом упала на пол, прямо у моих раскинутых в разные стороны ног...

   - Привет, - проблеяла я, склонившемуся надо мной Борамиру. - А, красивые у тебя... семейники.

  Мужчина смущенно охнул, потом рывком поставил меня на ноги и скрылся куда-то за балдахин, видимо, облачаться в штаны:

   - Ты что, через дымоход сюда влетела? - послышалось оттуда.

   - С чего ты это взял? - оскорблено заявила я.

   - Просто у тебя все лицо и шея в саже.

   - Да?.. Романтизм встречи испорчен окончательно.

   - С чего ты это взяла? - в ответ усмехнулся вернувшийся граф.- Пойдем ка сюда, - усадил он меня на краю кровати, а сам, примостившись напротив, принялся оттирать мне лицо чем-то неприемлемо белоснежным. Судя по пуговице, царапнувшей мою щеку, собственной рубашкой.

   - Ну, ты хоть, рад мне? Я ведь специально для тебя наряжалась в это вызывающее платье, - пробубнила я, покорно скосив рот набок.

   - Конечно, рад, - засмеялся мужчина и, придирчиво осмотрев плацдарм выполненных работ, перешел к шее.

   - Значит, тогда ты не будешь на меня злиться, если я тебе скажу, что спалила в камине твой медальон? Вот от него то и было столько копоти.

   - Зачем? - замер с рукавом в руке Борамир.

   - Заканчивала свою работу, - авторитетно заявила я. - Это ведь было не просто украшение. Его Конт использовал для того, чтобы на тебя воздействовать. А ты его, почему-то снял. Кстати, почему?

   - Потому что он перестал иметь для меня смысл... Не вертись, ты мне мешаешь.

   - Я тебе мешаю... Ты же сказал, что у меня только лицо и шея грязные, а не...

   - Это я так, на всякий случай... Чтобы к утру тоже не быть всему в саже.

   - Ах, так? - обхватила я его шею руками и сцепила пальцы за головой мужчины. - Даже не надейся. Ты все равно и половины не стер при таком то освещении.

   - Какие уж тут надежды, когда ты рядом, - обреченно произнес Борамир и прижал меня к себе в долгом, лишающем разума, поцелуе...

   Ну и зачем была теперь, скажите на милость, эта пресловутая алантская тяга к свободе? Когда, рядом со мной, в одном ритме дышал самый любимый и самый нужный мне человек. Когда кроме этих вот губ и рук ничего больше в мире не существует... Кроме одного, так и несказанного мне слова...

   - Постой, - уперлась я в его плечи руками, уже где-то на грани реальности.

   - Что ты хочешь? - хрипло спросил Борамир, приподняв голову от моей груди.

   - Я хочу... Прежде чем все сейчас свершится, чтобы ты назвал меня полным именем.

  Мужчина навис надо мной, опершись на локоть, и внимательно посмотрел в глаза:

   - Ты, моя любимая, мое спасение и... без тебя мне больше не жить, - произнес он уже над самым моим ухом и вновь потянулся к губам.

   - Борамир, как меня зовут? - застонала я, уже в отчаянии. - Если ты сейчас это имя не произнесешь, то... потеряешь меня.

  Он отпрянул от меня, как после пощечины, а потом горько усмехнулся:

   - Да... Я знаю, ты такая, ты это можешь сделать. Просто взять и уйти в неизвестность.

  Да, я такая, я могу... Я эти слова помнила наизусть, как и все остальное, увиденное трижды в своем треклятом вещем сне... И поэтому сейчас просто встала, а потом замерла и повернулась к нему лицом:

   - Я хочу, чтобы ты знал. Я люблю тебя больше всего на свете, но говорю это в последний раз. И я не вернусь к тебе, пока ты сам меня не позовешь. Ни истинного аланта с небес, ни воспетую рыцарем Неонилию, а меня, Ветвяну Полунич... Потому что только она тебя любит и пока еще ждет.

   А потом шагнула в подвал, сильно рискуя при этом, оказаться в гостях у хобьей матери вместо знакомого крыльца...