изменил курс и начал преследование, рассеяв тем самым возможные сомнения относительно своих намерений.

Всем на борту «Кентавра» стало ясно, что они уходят от врага. Эта весть быстро распространилась по всему кораблю. Встревоженные матросы беспорядочно сбегали с бака и собирались на шкафуте, вокруг люка, чтобы поговорить.

Брансом, сойдя на квартердек, куда за ним последовал и де Берни, долго смотрел в подзорную трубу. Когда он, наконец, опустил ее, лицо его побледнело от ужаса.

- Вы были правы, - признал он. - Он скоро догонит нас, несмотря на то, что с поднятыми марселями мы пойдем быстрее. Пока это порождение сатаны сидит у нас на хвосте, мы не достигнем Доминики. Что же делать, месье? Может снова сделать поворот?

Полностью сознавая, что если бы он сразу же послушался совета де Берни, то оказался бы в лучшем положении, капитан снова обратился к опыту боевого моряка.

Де Берни, прежде чем ответить, задумался, и тяжелая складка пересекла его лоб. Брансом понимал, что француз делает подсчеты в уме, и это предположение полностью подтвердилось.

- Слишком поздно, - сказал наконец он. - Посчитайте, сколько времени вы потеряете, и прикиньте расстояние, которое потребуется, чтобы повернуть лишь на один-два румба и выйти на траверс вашего курса. Нет, капитан. Теперь вы привязаны к этому курсу, а это означает, что вам придется не только бежать, но и сражаться.

- Клянусь небом! Как можно сражаться с таким кораблем?

- Мне доводилось видеть, как добывали победу и при большем неравенстве сил.

Видя непоколебимое спокойствие француза, Брансом приободрился.

- Когда человек приперт к стене, - сказал он, - у него нет иного выхода. Он должен драться, невзирая на неравенство сил. Вы это имеете в виду, месье?

Де Берни оживился, тон его стал властным.

- Сколько у вас человек?

- Двадцать шесть в общей сложности, включая старшину и боцмана. А у Лича триста, если не больше.

- Значит нельзя позволить ему взять нас на абордаж. Доверьте мне ваши пушки, и я покажу вам, как должна сражаться главная палуба, если вы дадите мне возможность вести огонь.

Уныние капитана почти рассеялось.

- Похоже, мне просто повезло, что вы оказались на борту.

- Надеюсь, что потом повезет и мне, - насмешливо ответил де Берни и подозвал Пьера, стоявшего внизу, у переборки, в ожидании приказаний хозяина.

Сбросив свой камзол, прекрасную рубашку с кружевными манжетами, шляпу, парик, туфли и чулки, он отдал их мулату, приказав сложить все в каюте. И теперь, голый до пояса, с загорелым мускулистым торсом и коротко остриженной головой, повязанной шейным платком, он готов был принять командование над батарейной палубой, которое столь охотно передал ему Брансом.

К этому времени команда уже знала обо всем происходящем. Поэтому уверенность, с которой матросы занимались своим делом и занимали места по сигналу боцмана, была, по меньшей мере, обнадеживающей.

Восемь из них, во главе с канониром Первеем, были назначены в орудийный расчет. Капитан Брансом обратился к ним с краткой речью, Он сообщил, что месье де Берни принимает на себя командование батареей, от которой и зависит судьба боя, и потому общее спасение находится в их руках.

Де Берни резко и властно приказал своим людям немедленно спускаться вниз и приготовить все необходимое для стрельбы, зарядить и выкатить пушки. Но, перед тем как уйти с квартердека, он обратился с последним словом к капитану, прозвучавшим довольно резко.

- Вы возложили всю ответственность на нас. Можете не сомневаться, я свое дело сделаю. Но вы должны дать мне для этого шанс. Соотношение сил в этой игре, надо признать, явно не в нашу пользу. Мы ставим все - ваш корабль, наши жизни - ради одного-двух удачных выстрелов. Ведите корабль так, чтобы дать мне любой возможный шанс. Вам придется сильно рисковать, так будьте же отважны, капитан. Покажите, на что вы способны.

Брансом с решительным видом кивнул. Лицо его словно окаменело.

- Да, да, - ответил он.

В черных дерзких глазах месье де Берни промелькнуло одобрение. Де Берни прошел на шкафут и через открытый люк спустился на нижнюю палубу.

Из яркого сияния безоблачного дня он попал во мрак, который через равные промежутки времени пронизывали узкие клинья солнечного света, проникавшие сквозь пушечные порты левого борта.

Под присмотром Первея и де Берни пушки выкатили и подготовили к бою.

В большой каюте мисс Присцилла и майор Сэндз завтракали в счастливом неведении обо всем происходящем. Они немного удивились отсутствию капитана и своего попутчика. Но проголодавшись на свежем воздухе, они выждали немного для соблюдения приличия и, уступив приглашению Сэма, сели за стол и с аппетитом приступили к еде.

Они видели, как бесшумной походкой вошел Пьер и пронес узел в каюту своего хозяина. На обращенный к нему вопрос мисс Присциллы он в своей лаконичной манере ответил, что месье де Берни остался на палубе и там же будет завтракать. Затем, взяв у Сэма немного еды и вина, он все это понес своему хозяину на батарейную палубу.

Это показалось им странным, но недостаточно интересным, чтобы попытаться узнать причину.

После завтрака мисс Присцилла прислонилась к рундуку. Гитара де Берни все еще лежала там, где он ее оставил прошлой ночью. Она взяла ее и беспечно провела пальцами по струнам, издавшим резкий звук, а затем уселась и обратила свой взор на море.

- Корабль! - воскликнула она взволнованно, заставив этим восклицанием майора Сэндза подойти и вместе с ней посмотреть на большой черный корабль, идущий в кильватере.

Майор отметил красоту судна, реи которого, косо освещенные солнцем, придавали вздувшимся парусам аффект воздушности. Некоторое время майор и мисс Присцилла наблюдали за кораблем, не подозревая об опасности, которую таили в себе его черные борта.

Ни один из них не заметил изменения курса «Кентавра», очевидного вследствие изменения положения солнца. Не обратили они вначале внимания и на звуки необычной суматохи на верхней палубе: топот ног и скрип снастей, шумную возню в кают-компании, находившейся непосредственно под ними, куда по приказу де Берни выкатили две медные кулеврины, предназначавшиеся в качестве ретирадных пушек.

Там внизу, в душном мраке, где из-за недостатка высоты люди двигались полусогнувшись, как обезьяны, француз оживленно занимался своим делом.

Десять пушек, которыми он собирался бросить вызов сорока пушкам «Черного Лебедя», ожидали в полной готовности открыть огонь. С них сняли свинцовые передники, а запальные отверстия затравили порохом.

Де Берни сам установил их приблизительно на таком уровне, чтобы огнем сбить оснастку преследователя, широкие паруса которого представляли собой несравненно лучшую мишень, чем корпус. Если бы ему удалось таким образом повредить паруса, то представилась бы возможность воспользоваться преимуществом в скорости и уйти от пиратов.

Согнувшись возле одной из медных пушек, вызывавших у него презрение, месье де Берни следил через окно кают-компании за мчавшимся пиратом, быстро сокращавшим расстояние до него. Прошел уже час после поворота «Кентавра». «Черный Лебедь» догонял свою жертву скорее, чем рассчитывал француз, и вскоре оказался меньше чем в полумиле за кормой. Де Берни считал, что пират уже в пределах