том числе это была и ваша рука, мастер Ашберн, как говорят.

- Кто говорит?

- Кто говорит? - эхом откликнулся Криспин. - Я говорю. Может вы хотите обвинить меня во лжи?

Джозеф рассмеялся таким зловещим смехом, что у Кеннета застыла кровь в жилах.

- Нет, почему? Я не буду отрицать этого. Он погиб в честной схватке. Более того, он сам был зачинщиком дуэли.

Криспин ничего не ответил и неуверенно поднялся на ноги, опрокинув при этом стул, который с грохотом упал на пол. Некоторое время он смотрел на него пьяным взором, а затем нетвердыми шагами направился к половине для прислуги. Он захлопнул тяжелую дверь и закрыл ее на ключ, который положил себе в карман. Трое мужчин сидели за столом, наблюдая за его движениями с презрением, любопытством и весельем.

Холодная улыбка застыла на губах Джозефа, когда он увидел прямо стоящего Криспина без малейших признаков опьянения и услыхал его железный голос:

- Ты лжешь, убийца! Это был не честный поединок, это была не дуэль. Это был подлый удар в спину, который ты нанес ему, надеясь погубить так же, как погубил его жену и ребенка. Но Господь всемогущ, мастер Ашберн, и я выжил. Как саламандра я возродился из огня, в котором вы хотели уничтожить следы своего преступления. Я выжил, и теперь я, Криспин Геллиард по прозвищу, «Рыцарь Таверны», который некогда был Роландом Марлеем, пришел, чтобы требовать отмщения. Не так я собирался вернуться домой, и не такой я представлял себе расплату. Вами должен был заняться обыкновенный палач и вздернуть вас на веревке. С этой надеждой я примкнул к лагерю короля. Но поскольку король потерпел поражение, поскольку я по-прежнему вне закона, мне надлежит выполнить месть своими руками.

Джозеф очнулся от удивления, вызванного внезапной переменой в поведении Криспина. Он понял, что Криспин обвел их вокруг пальца, закрыв единственный путь к спасению, откуда они могли ждать помощи, и резко обругал себя за слепоту. И все же он не испытывал беспокойства: его меч был под рукой, и Грегори тоже был вооружен. Возможно, и юноша примет их сторону, несмотря на данное слово. К тому же ему достаточно было повысить голос, чтобы слуги услыхали его зов через закрытую дверь и пришли на помощь.

Поэтому он отвечал с холодной циничной улыбкой на устах:

- Расплата, которой вы так добиваетесь, сэр, будет вам предоставлена в полной мере. «Геллиард Сто Чертей» известен многими бездумными поступками, но я думаю, не ошибусь, если скажу, что это его последняя выходка. Клянусь ранами Христа, сэр, это безумство - лезть в одиночку в логово льва!

- Скажи лучше «трусливой шавки в конуре», - отпарировал Криспин. - Мастер Джозеф, вы что, надеетесь запугать меня словами?

Джозеф продолжал улыбаться, чувствуя себя хозяином положения.

- Если мне понадобиться помощь, я могу легко ее вызвать. Но в этом нет необходимости - нас трое против одного.

- Вы плохо сосчитали. Мастер Стюарт сегодня принадлежит мне, связанный клятвой, что он рискнет своей жизнью, если я позову его на помощь, и я призываю его. Меч наголо, Кеннет!

Кеннет стоял, безвольно опустив руки с бледным как мел лицом.

- Проклятие на вашу голову! - взорвался он. - Вы провели меня, вы меня обманули!

- Вспомни о клятве, - последовал холодный ответ. - Если ты считаешь меня виновным в чем-то, мы после можем это уладить. Но сначала сдержи свою, клятву, Меч наголо!

Кеннет все еще колебался, и, возможно, он бы даже нарушил данное обещание, но быстрые действия Грегори Ашберна лишили его возможности выбора. Испугавшись, что Кеннет может поступить наоборот и принять сторону Криспина, Грегори решил опередить его. Выхватив меч, он нанес подлый удар в грудь юноши. Кеннет увернулся от него, отскочив, назад, но Грегори последовал за ним, вынуждая юношу обнажить свой клинок.

Они стояли между столом и той частью зала, которая выходила на террасу, напротив них на пути к закрытой двери стоял Криспин. Джозеф продолжал спокойно сидеть во главе стола, уверенный в себе, и с любопытством наблюдал за происходящим.

Он быстро понял поспешность атаки Грегори, которая могла лишить их союзника, но решил, что несколько выпадов заставят мальчика сложить оружие, и поэтому не вмешивался. Только когда Криспин приблизился к нему с обнаженным мечом в руке, он понял, что пора позаботиться и о себе. Он схватил меч, который стоял позади него, и вскочил на ноги, чтобы встретить своего противника. Глаза Геллиарда сверкнули, он поднял свой меч, и лезвия скрестились. С другой стороны послышался ответный лязг мечей.

- Остановитесь, сэр! - кричал Кеннет, отбиваясь от наседавшего на него Грегори.

Но в ответ Грегори сделал новый выпад, который юноша инстинктивно отбил. Приняв его движение за сопротивление, Грегори ударил сильнее. Кеннет снова отбил, целясь в противника. Он увидел, что Грегори открылся, и отчасти машинально, отчасти из желания отразить натиск Грегори, он начал ответную атаку, пока не припер Грегори к стене. Одновременно с этим его нога задела за стул, который опрокинул Криспин, и он потерял равновесие. Он сам не успел осознать, что произошло, как его лезвие скользнуло по лезвию противника и вонзилось ему в правое плечо, пригвоздив его к деревянной стене.

Джозеф услышал звук падения меча и решил, что он выпал из рук Кеннета. В остальном он был слишком поглощен Криспином, чтобы глазеть по сторонам. До этого часа Джозеф Ашберн считал себя неплохим фехтовальщиком, способным держать меч в руках. Но Криспин владел мечом с таким искусством, о котором он даже не подозревал. Каждый его прием, каждая уловка, к которой он прибегал, оканчивалась одним и тем же: его лезвие с легкостью отбивалось в сторону.

Он отчаянно пытался найти брешь в обороне противника, нанося удары по всем незащищенным местам, но каждый раз его лезвие наталкивалось на холодную сталь Криспина. Он продолжал драться, удивляясь, почему Грегори не приходит к нему на помощь. Затем ужасная мысль о том, что Грегори убит, вспыхнула в его мозгу. В таком случае он должен надеяться только на себя. Он проклинал себя за глупую самоуверенность, которая заставила его недооценить противника, и тем самым совершить фатальную ошибку. Он должен был понять, что человек, приобретший такую репутацию, как сэр Криспин, - не простой смертный, а суровый мужчина, привыкший смотреть смерти в глаза. Но он может позвать на помощь. Эта мысль приободрила его, и он закричал:

- Эй, там! Стефан, Джон!

- Поберегите дыхание, - прорычал рыцарь. - Вам оно еще понадобится. Никто не услышит ваших криков. Они пьют за мой счастливый отъезд. Я не сомневаюсь, что они вылакали целый кувшин этого вина, один стакан которого может погрузить человека в сон на целые сутки.

В ответ Джозеф рассыпался в проклятиях. Он заметил, что Криспин нарочно не атакует его, только отражая удары, и это еще больше насторожило его. Он понял, что его переиграли, и в любую минуту Криспин может отправить его на тот свет кончиком своего меча. Он обливался потом с ног до головы и был на грани падения от усталости. И все же он попробует воспользоваться пассивностью Криспина, чтобы нанести ему последний удар.

Он собрал последние силы и сделал обманное движение кистью, затем нагнулся и сделал резкий выпад вперед. Когда он выбросил вперед руку с мечом, он почувствовал резкую боль в кисти, меч вылетел из его руки, выбитый искусным ударом, и он остался безоружным б полной власти Криспина.

Казалось, часы прошли с того момента, как меч выпал из его руки, но ответного удара так и не последовало, Криспин стоял рядом молча, с презрением глядя на него, как змея наблюдает за птичкой глазами, от которых Джозеф не мог оторвать парализованного взгляда.

Свечи, освещавшие залу, догорали, и по углам легли черные тени. Около стола стоял Кеннет, молча и с ужасом наблюдая за кровавой драмой. У его ног лежал без сознания раненый Грегори.

Для Кеннета, как для пассивного зрителя, тоже, казалось, прошли часы с тех пор, как Криспин обезоружил своего противника, и до тех пор, пока он со смехом не бросил свой меч на пол и не схватил его голыми руками за горло.

Криспин ощутил в себе какую-то новую силу. Ему хотелось медленно, не торопясь, добить поверженного врага. Проткнуть его мечом было слишком простым делом - он бы умер, и Криспин ничего не знал бы о его страданиях. Но взять его за горло, вот так, медленно выжать жизнь из его тела,