- Рассудка? К черту!

- Именно это ты и делаешь, - сказал Бандри.

- Что делаю?

- Проклинаешь рассудок, а он, как я заметил, наказывает тех, кто пренебрегает им. Именно это и случится с тобой, капитан, если ты не уменьшишь паруса.

Это прозвучало для Лича как угроза, и если не уменьшило его гнева, то, по крайней мере, заставило сбавить тон. Он снова сел, глядя недоброжелательными глазами на бледное, почти зловещее лицо штурмана.

- Я сам могу разобраться в своих делах и никому не позволю вмешиваться в них. Понятно?

- Если бы это было только твоим делом, - заметил флегматичный Бандри, - мы бы позволили тебе сесть на мель, черт с тобой. Но это будет означать то же самое и для нас. Мы все окажемся на мели, а мы как раз не собираемся из-за твоих капризов потопить корабль, пока не бросим якорь в золотой гавани с испанскими сокровищами.

- Значит я, с вашего позволения, к этому веду дело, не так ли? И вы посчитали своим долгом напомнить мне, да? Удивляюсь, ей-богу, почему бы мне не пристрелить тебя на месте, чтобы показать, кто здесь хозяин. - Он перевел сердитый взгляд на остальных и, усмехаясь, заметил: - И вы, конечно, того же мнения.

Ответить ему осмелился Халлауэлл. Он подался вперед своим тучным телом и оперся массивной рукой о стол.

- Тебе придется внять доводам рассудка, капитан. Неужели ты считаешь, что Превосходный Чарли не заметил того, что заметили мы? Или ты думаешь, что он тот человек, что позволит шутить с собой? Уж тебе бы, Том, должно быть известно, что под его пышными нарядами и пижонскими манерами скрывается самый опасный человек, который когда-либо плавал по морям.

- Чушь! Он вполне спокоен со мной, а на большее он и не осмелится.

- Капитан, дорогой, - вступил в разговор Воган, - не обольщайтесь на этот счет. Он спокоен, верно. Только это спокойствие стали, а не бархата.

- А для чего, по-вашему, у него существует глотка, глупые вы простофили?

- Ну и для чего же? - хриплым голосом отозвался Бандри.

- Чтобы перерезать ее так же легко, как и другим, что и произойдет, если Чарли станет надоедать мне.

- Это как раз то, что ни в коем случае нельзя допустить, - сказал Бандри. - Он принес нам шанс удачи, и нельзя упускать его из-за твоих любовных увлечений. Поэтому, Том, хорошенько запомни это и оставь эту женщину в покое.

- Верно, - сказал краснолицый Эллис, - пока богатства не окажутся у нас в трюмах, тебе, капитан, придется сдерживать свои чувства.

- В конце концов, - сказал Воган примиряюще, - никто не собирается отнимать у тебя эту девку, раз она тебе так нравится. Только наберись немного терпения. Это единственное, что мы требуем от тебя. - При этом он рассмеялся, а Эллис и Халлауэлл поддержали его, разряжая нависшую напряженность и принуждая усмехнуться и Лича.

Но Бандри не смеялся. Он так же далек был от смеха, как и от проявления любых других эмоций. Лицо его по-прежнему напоминало маску, а глаза, казавшиеся неестественно темными на бледном лице, были прикованы к капитану. В их змеином взгляде читались подозрительность, холодность и скрытая угроза. Такими они и оставались до тех пор, пока Лич ворчанием не выразил своего презрительного согласия с их требованием вести себя осмотрительно.

Выполняя обещание, капитан не пошел вечером к хижине де Берни. Когда же и на следующий день он не перешел через ручей, служивший естественной границей пиратского лагеря, Присцилла решилась высказаться по этому поводу. Она выразила надежду, что может поздравить себя в связи с отказом Лича от своего неприятного обычая.

Наслаждаясь вечерней прохладой, они ужинали на небольшой зеленой поляне перед хижиной. Никто из мужчин ничего не сказал в ответ на слова Присциллы, и на короткое время наступила тишина. Но, как вскоре выяснилось, ее слова затронули в мозгу майора вереницу мыслей, и он ворчливым тоном крайне уставшего человека обратился к де Берни, сидевшему по другую сторону от девушки.

- Я давно уже хочу спросить вас, сэр, что вы намерены делать с нами, когда отправитесь в свой грабительский рейд против испанцев?

Мисс Присцилла, недовольная грубыми словами майора и его тоном, нахмурилась.

Что же касается де Берни, то на этот раз, он, похоже, был захвачен врасплох вопросом майора, Он долго молчал, а затем, овладев собой, как-то странно улыбнулся.

- Ах, майор! - сказал он, избегая ответа на вопрос. - Не пойму, то ли вы очень храбры, то ли очень глупы.

- Чтоб мне утонуть, сэр, - выпалил тот, - я прошу вас объясниться.

- Я имею в виду, что фанфаронством, стоящим за вашими глупыми словами, вы ставите меня в тупик.

На мгновение у майора перехватило дыхание.

- Сэр, - сказал он, - я этого не стерплю ни от кого.

- В самом деле? Вы, значит, признаете только свое право вести себя вызывающе? Опасная привилегия, особенно здесь. - Де Берни как-то лениво поднялся, - Я уже указывал вам, мой дорогой Бартоломью, что само ваше спасение уже является самым сильным доказательством моей честности. Но не стоит злоупотреблять этим.

- Злоупотреблять, сэр? - вскипел тот, стряхивая руку Присциллы, попытавшейся его остановить. - Я задал вам ясный вопрос, и каждый из нас, и мисс Присцилла, и я, вправе, как мне кажется, ждать на него ответа.

- Вы задали его в грубых, вызывающих выражениях, - сдержанно ответил де Берни.

- Я называю вещи собственными именами. Собственными, чтоб мне лопнуть!

Де Берни свысока посмотрел на него.

- Ну, ну! Ваше счастье, что у меня нет желания возвращать комплименты.

С этими словами он поклонился мисс Присцилле, надел свою шляпу и неторопливо двинулся в направлении лагеря.

Когда майор пришел в себя, де Берни был уже в 20 ярдах. Его еще можно было догнать, но мисс Присцилла строгим голосом приказала майору сидеть. Механически он подчинился, но по обыкновению взорвался.

- Это уже невыносимо, чтоб мне лопнуть! Я не собираюсь терпеть его наглость.

- Зачем же вы тогда напрашиваетесь на нее? - холодно спросила она. - Почему бы вам не быть с ним вежливым? Или вы считаете, что для нас это не обязательно?

Ее сарказм еще больше распалил гнев майора.

- Вы защищаете этого мошенника! Только этого и не хватало. Защищать его от меня. От меня! Во имя всего святого, мэм, скажите, кем является для вас этот хвастливый пиратский пес?

Но она сохраняла непроницаемый вид, словно взяла де Берни за образец для подражания.

- Вопрос вовсе не в этом, а в том, кем он мог бы стать для вас, если бы вы не прилагали столько усилий, чтобы оскорблять его. Он уже разъяснил вам, что если бы был тем, кого вы так упорно в нем видите, то уже давно отделался бы от вашей персоны.

- Чепуха! - вскричал майор и тут же закрыл рот, чтобы не произнести в присутствии дамы чего- нибудь такого, о чем он мог впоследствии пожалеть.

Он пришел к выводу, что она крайне раздражена. А ведь вопрос, заданный французу, касался и ее. Жизнь и смерть, а возможно, и нечто большее, заключались в нем, а она, словно не понимая серьезности ситуации, придавала значение только его манерам, как будто это могло иметь какое-то значение в их опасном положении.

Однако, думая так, майор был к ней несправедлив. Она, конечно, отметила не только важность заданного майором вопроса, но и явное нежелание де Берни отвечать на него. Ее заинтересовало, являлось ли это нежелание результатом раздражения, вызванного бестактными словами майора, или же