постояльцу, что они французских войск не видели, но южнее, как говорят соседи, эти войска прошли.

— Когда? — насторожился Штерн, — и куда они двинулись?

— Ясно куда, на Брюссель, — пожал плечами хозяин, — Бонапарт не первый раз на нашу страну идет, он всегда на столицу метит.

— А по какой дороге они пойдут? — настаивал Штерн.

— Да кто же его знает! Я ведь не Бонапарт. Но, скорее всего, они пойдут через Монс и Халле, ведь им провиант нужен, а где его взять для большой армии, кроме как в крупных городах.

— Да, в этом вы правы, — согласился Штерн, — значит, нам нужно брать южнее, чтобы не встретиться с французами. Через какие города нам тогда ехать?

— Объезжайте Монс с юга и сворачивайте на Невель, там переночуете, и через два дня будете в Брюсселе. Еще одну ночь можете переночевать в Ватерлоо, там хорошая гостиница на главной площади около собора.

— Благодарю вас за совет. Принесите, пожалуйста, ужин в мою комнату, — приняв решение, Иван Иванович успокоился и направился в свой номер, где хозяйка гостиницы накрыла стол.

Он пригласил своих спутниц поужинать, а потом, отправив Генриетту спать, осторожно, чтобы не напугать, пересказал Луизе свой разговор с хозяином.

— Поступайте, как считаете нужным, — совершенно спокойно, к удивлению Ивана Ивановича, сказал Луиза, — я знаю, что вы все сделаете правильно.

— Спасибо за доверие, — улыбнувшись, сказал Штерн, — я очень ценю, что вы вверяете мне вашу жизнь, это дорогого стоит.

— Я верю вам, — ответила Луиза, а про себя подумала, что если быть до конца честной, нужно было произнести другое слово.

Но «люблю» она произносила только в мыслях, а вслух сказать стеснялась. Женщина вздохнула, попрощалась со своим защитником и ушла в комнату к племяннице. Там она долго лежала, глядя в потолок и размышляя под сонное дыхание Генриетты. Наконец, Луиза уснула, и в коротком летнем сне она была совсем молодой и красивой восемнадцатилетней девушкой, а Штерн, такой же, как сейчас, обнимал ее и между горячими поцелуями шептал, как она прекрасна.

Следующий день путешествия прошел благополучно, на их пути не встретился никто, кроме местных крестьян, и все три пистолета Штерна, лежащие теперь на сидении рядом с ним, остались неиспользованными. Милый городок Невель с красивой старинной крепостью и узкими кривыми улочками в другой раз очаровал бы путешественников, но сейчас Штерн и Луиза были так напряжены, что им было не до красот проезжаемых городков. Только Генриетта, которая ничего не знала о французской армии, веселилась, как птичка, с восторгом рассматривая пейзажи за окном.

В гостинице Невеля Штерн попытался расспросить хозяина об армии французов, но тот либо ничего не знал, либо не хотел говорить, чтобы не отпугивать постояльцев. Пришлось понадеяться на свое везение и двигаться дальше по намеченному маршруту. Штерн объяснил кучеру, что они едут прямо на север и к вечеру должны увидеть деревню Ватерлоо. Карета тронулась, хотя лошади с трудом вытягивали экипаж из липкой грязи, в которую превратилась дорога, раскисшая от лившего всю ночь дождя.

«Господи, помоги нам, — мысленно попросил Штерн, — в Брюсселе я сделаю предложение. Пусть она решит мою судьбу, я не могу больше мучиться неведением».

Генриетта сразу же после отъезда из гостиницы задремала, потом и Луиза прикрыла глаза. Иван Иванович обрадовался. Когда она так сидела, опустив густые длинные ресницы, он мог беспрепятственно любоваться ее совершенным лицом. Пережитые страдания сделали его особенно утонченным и изысканным. Белоснежная, без румянца кожа, высокий лоб и тонкие черты лица безошибочно указывали на принадлежность к аристократическому роду, а нежный рот, так трогательно приоткрытый, делал ее милой и простой. Как она отнесется к его предложению, ведь он не был дворянином, а все свое огромное богатство заработал своим умом и тяжелой работой.

Вдруг странный звук привлек внимание Штерна, далекий, но явственно слышный грохот спутать было невозможно ни с чем.

«Пушки! — понял он, — вот и сражение!»

Он протянул руки и сжал теплые ладони Луизы. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела на Штерна.

— Луиза, мы приближаемся к полю битвы, — тихо, чтобы не разбудить Генриетту, сказал он, — это может быть только Наполеон и англичане. Возможно, мы пострадаем, когда будем вырываться отсюда. Поэтому я хочу задать вам вопрос, который собирался задать, благополучно доставив вас в Брюссель.

— Задавайте свой вопрос, пожалуйста, — прошептала Луиза, ее сердце сильно забилось, а голос от волнения сел.

— Вы станете моей женой, если мы выживем в той гонке, которую сейчас начнем? — хрипло спросил Штерн и замер, ожидая ее ответа.

Слезы хлынули из глаз Луизы, она так надеялась когда-нибудь услышать этот вопрос, а когда он прозвучал, оказалась к этому совершенно не готовой. Она не могла говорить, рыдания душили ее, но, испугавшись, что Штерн неправильно ее поймет и сочтет ее слезы отказом, она обняла своего долгожданного жениха за шею и поцеловала его твердый рот, выдохнув вместе с поцелуем короткое «да».

— Спасибо, дорогая, — нежно сказал Штерн и протянул ей платок, — не нужно плакать. Давай выбираться отсюда.

Он стукнул в потолок кареты, давая сигнал вознице. И когда экипаж остановился, Штерн, поцеловав руки Луизы, взял свои пистолеты и пересел на облучок. Бой шел совсем недалеко. Велев вознице поворачивать обратно, Иван Иванович всматривался в сторону, откуда доносилась канонада. Слава Богу, от места боя их отделяла густая роща, и еще была возможность незаметно уйти.

Узенькими лесными дорогами два дня выводил Штерн свой экипаж из опасной зоны. Наконец, они выехали на окраину маленького городка Сен-Жиль, где нашли ночлег, а на следующий день добрались до Брюсселя. Хозяин гостиницы радостно сообщил новым постояльцам, что три дня назад герцог Веллингтон одержал блестящую победу, разбив Наполеона около деревни Ватерлоо. Иван Иванович поспешил к своей невесте, чтобы сообщить важную новость.

— Любовь моя, — радостно сказал он, целуя руки Луизы, — война окончена, Наполеон разбит, больше нам ничто не угрожает! Мы можем остаться здесь подольше, ведь вы так измучены опасной дорогой.

— Я не хочу здесь больше оставаться. Я хочу уехать домой и поскорее обвенчаться, — попросила Луиза, прильнув к твердой груди своего жениха. — Ты не против?

— Господи, да я мечтаю об этом уже два года, — признался Штерн.

— Так давай сделаем это поскорее, — предложила Луиза, — мы можем обвенчаться даже здесь. Надеюсь, что здесь есть католическая церковь?

— Я завтра же найду для тебя католическую церковь, — пообещал Штерн, целуя свою черноглазую красавицу. Сам он хоть и был лютеранином, но не видел в этом никакого препятствия. Если бы Луиза попросила, он даже перешел бы в католицизм, но она этого не потребовала.

Луиза и Генриетта еще пили утренний кофе, когда Штерн постучал в дверь их номера.

— Да, дорогой, входи, — пригласила сияющая Луиза.

— Доброе утро, — поздоровался тот и нежно поцеловал лоб невесты. — Мы венчаемся через два часа в соборе Святого Николая, что в квартале отсюда. И поскольку самая модная женщина Лондона не может идти под венец в старом платье, я взял на себя смелость купить в магазинчике, торгующем брюссельскими кружевами, платье и фату из этих кружев. Посмотри, может быть, ты согласишься их надеть?

— Боже мой! Спасибо тебе, что ты об этом подумал, — воскликнула Луиза, чувствуя, что опять вот-вот разрыдается от переполнявшего ее счастья.

— Все, я ухожу, жених не должен видеть невесту в подвенечном платье до свадьбы. Только дай мне левую руку, пожалуйста, — попросил Штерн.

Он взял тонкую руку Луизы и надел на безымянный палец изящное платиновое колечко с большим овальным бриллиантом и, поцеловав ей ладонь, вышел.

— Ой, тетушка, какое красивое! Даже красивее, чем у Кати, — восхитилась Генриетта, тормоша замершую тетку. — Давайте платье посмотрим. Можно?