норовили то, что подороже, прибрать себе. Инстинкт. Разум понимал: все пойдет в общую копилку и опосля будет поделено на число людей и кораблей – ан руки все едино тянулись к «вкуснятине», загребая и хапая.

К счастью, здесь работали одни только двинцы и поморы, которым в навыках грабежа Егор доверял не очень, а потому простой рык атамана, имеющего непререкаемый авторитет, мгновенно навел порядок.

Убедившись, что порт заработал, Егор отправился в центральный район, к ратуше, через площадь от которой и обитал в островерхом, трехэтажном каркасном доме, обмазанном ядовито-желтой штукатуркой и крытом черепицей, здешний бургомистр.

Страшный снаружи, изнутри домик оказался очень даже ухоженным и симпатичным: покрытые темной морилкой лестницы и настенные панели, выстеленный тряпичными плетеными дорожками пол, мебель с резными ножками, легкие полупрозрачные занавески с набивным рисунком в виде ландышей, изящные чеканные вазы с цветами на столах.

Вазы были медными, и на них никто не польстился.

Выше этажом раздавались шум и крики. Егор поднялся туда, попав в просторную комнату с расписным полом и высоким потолком, по штукатурке которого летели голуби и белокрылые ангелы. Занавеси, что колыхались на открытых окнах, запах воска, резные панели на стенах напомнили Вожникову о виденных только по телевизору балах, дамах в пышных юбках и щелкающих каблуками подтянутых кавалерах.

Увы, до балов в зеркальных гостиных на наборном паркете этому миру было еще очень и очень далеко. Здешние дворяне еще сморкались в два пальца, застилали полы своих замков соломой и мочились по углам банкетных залов, дабы не отвлекаться надолго от пирушек. А бородатые, с бритыми головами кавалеры, что находились здесь, в этом зале, одеты были в засаленные шаровары и пахнущие дегтем сапоги, их расстегнутые на плечах поддоспешники, потные и покрытые грязью, мало напоминали мундиры. Да и манеры оставляли желать лучшего: свою совершенно голую даму, что визжала и отчаянно брыкалась, они разложили на полу, удерживая за руки и пытаясь обвязать веревкой ноги возле щиколоток. Судя по раскиданному вокруг рваному тряпью – раздевалась леди не совсем добровольно.

Чуть дальше покачивался на переброшенной через люстру веревке лысый одутловатый мужчина: гладко выбритый, в бархатных штанишках до колен и в блузе с рюшечками. Ухоженный, в общем, товарищ. Под ним шипела от часто падающего пота близко подвинутая под голые ступни жаровня с хорошо раздутыми углями. Мужчина то и дело поддергивал обгорающие ноги – но, видно, уже изрядно устал, поскольку они тут же опускались снова.

Перед глазами Егора промелькнули занавеси, цветы, вазы – весь дом, ухоженный, обласканный со столь явной любовью; вспомнились кружащиеся в вальсе дамы в пышном кринолине, и он приказал:

– Оставьте ее.

– Какого черта?! – вскинулись «кавалеры».

Федька, полувытащив клинок из ножен, возмущенно пошел на них:

– Чего вякаешь, тля?! Не слышал, чего атаман сказал?! Отпусти! Вам чего, других баб мало?!

– Пожалел, да? – Ватажники с явным сожалением отпустили свою жертву, которая тут же метнулась к окну и завернулась в занавеску. Красивую… Но, увы, совершенно прозрачную. – Этого тоже пожалеешь? – Они указали на пыхтящего и обливающегося потом мужика.

– Сейчас узнаем. – Егор подошел к бедолаге, привстал на цыпочки и сказал: – Если ты не понимаешь по-русски, дружище, тебе очень и очень не повезло.

– Понимаю, – жалобно прохрипел тот.

Вожников тут же отодвинул жаровню, выдернул саблю и перерубил веревку. Мужчина шумно ухнулся вниз и распластался на полу, не в силах встать.

– Не знаю, кто ты, добрый человек, но я стану молить за тебя Господа всю оставшуюся жизнь!

– Сейчас тебе захочется забрать свои слова обратно, дружище, – покачал головой Егор. – Мое имя – князь Заозерский. И я есть глава рати, захватившей твой город.

– О боже! – Мужик гулко уронил голову затылком об пол.

Вожников огляделся, указал на опрокинутый у стены тяжелый длинный стол:

– Поднимите.

Кресло он поставил сам, усевшись на него перед недожаренным скандинавом:

– Насколько я понимаю, ты и есть бургомистр Або?

– Моего несчастного Або… – простонал мужчина, не поднимая головы.

– Это верно, твоего, – согласился атаман. – Нам он совершенно не нужен. Вскоре мы отсюда уйдем. Нам все равно, что будет с Або потом. Мы можем сжечь его дотла, можем оставить таким, как есть. Это будущее зависит только от тебя.

– Вам нужно обратиться к его преосвященству епископу Беро Балку, – ответил бургомистр, закрыв глаза. – Он правит нашим городом.

– Его преосвященство имел неосторожность выйти навстречу православным воинам с крестом и проклятиями, – с сожалением развел руками Егор. – После того, как этот схизматик назвал истинных христиан язычниками, смерть «святейшества» оказалась неизбежной и мучительной. Впрочем, опыт подсказывает мне, что простые люди не особо любят назначенных сверху пастырей. Руководителя, избранного ими самими, они слушают охотнее. Так что иметь дело с тобой, бургомистр, все равно куда полезнее.

– Не хочу, – не вставая, покачал тот головой.

– Я не скажу ничего страшного, дружище, – сказал Егор. – Выкуп. Мы всего лишь хотим получить выкуп. Двести гривен – и мы оставим город целым. Не будет выкупа – мы его сожжем.

– Вы же все разграбили, все отобрали! – выдохнул бургомистр. – Разорили вконец! Кровь, пытки, слезы… Зачем, почему? За что? Что мы вам сделали?

– Не повезло, – пожал плечами Егор. – Закон джунглей. Кто слаб, того и кушают. Нас, ты знаешь, тоже особо не спрашивают, пряников мы заслужили или носом в угол. Налетело татарвьё прошлым летом – и полстраны до сих пор в крови и кишках. Так что к разговорам в пользу бедных мы нонеча не расположены. Нам нужна сила. Та самая, которую князьям дают золото и серебро. По зернышку, как курочка, где видим, там и клюем. Теперь философскую часть давай заканчивать и переходить к «прикладнухе». Двести гривен – или твой город превратится в факел.

– Вы забрали уже все! Вытрясли все до последнего денария![20] Чего еще вам от нас нужно?! – все-таки сел на полу бургомистр. – Будьте вы прокляты!

– Иди сюда… – поманил женщину от окна Егор.

Та не посмела ослушаться, выпуталась из занавески, подошла на несколько шагов, неуверенно дергая руками; вроде как пыталась прикрыть наготу – но не знала, можно ли ей это сделать.

– Не-ет! – вскочил мужчина. – Не трогайте ее! Прошу тебя, князь, не нужно!

– Не нужно бояться, бургомистр, пока она со мной, она в полной безопасности. Никто ее даже пальцем не тронет, – расслабленно вытянул ноги в кресле Егор. – Я лишь хочу сказать, что твоей жене будет очень холодно наблюдать за пепелищем, которое останется на месте ее города после нашего отъезда. И на месте ее чудесного дома. У вас очень красивый дом, милая леди. Думаю, именно из таких красивых и ухоженных гостиных выросли бальные залы.

– Спасибо, князь, – прошептала женщина. Но искренности в ее благодарности как-то не ощущалось. И она все еще не знала, что делать с руками.

– Разве твой дом, бургомистр, стоит меньше гривны? Между тем домов в городе больше полутысячи. Так что я не так уж много и прошу. Спроси своих граждан, дружище, они предпочтут остаться на пепелище или все-таки заплатить?

– Зачем мертвецам дома? – покачал головой мужчина. – Вы убили всех!

– Мне кажется, граждане Або сделали неверный выбор, – смирился атаман. – Мы лишили их только части богатства, оставив жилье, тряпье, кучу жратвы. Можно повздыхать, поплакать и жить дальше. Однако собственный бургомистр намерен оставить их голыми и босыми, да еще и без крыши над головой!

– Карл! – взмолилась женщина.

Бургомистр так же взволнованно ответил ей что-то на своей тарабарщине.

– Ладно, не суетитесь, – махнул рукой Вожников. – Я человек слова. Вас никто не тронет, пытать и