первой котельной — разве что печь была поменьше, а механизмы, приводившие могучие устройства в движение, выглядели несколько иначе. Ощущалось в них нечто до странности знакомое, и это тревожило.
Увидев, как она поглядывает на печь, Свакхаммер ответил на ее немой вопрос:
— Гениально! — с кивком подтвердила она.
Люси тяжело опустилась на массивный деревянный стол, разместившийся неподалеку от топки, и в свете пламени принялась за осмотр своей руки, которая окончательно вышла из повиновения, дергаясь и постукивая хозяйку по бедру. В довершение всего на юбку барменши неприличной струйкой брызнула смазка и растеклась пятном.
— Ах ты, сукина дочь!
Варни, не открывавший рта с той минуты, как они покинули кабачок, присел рядышком, взял механическую конечность в руки и стал на разные лады ее переворачивать, разглядывая под разными углами.
— Сломала, что ли? Ох и тяжелая, наверное… Смотри-ка, ты еще арбалет потеряла.
— Знаю, — сказала Люси.
— Ну да будь спокойна, починим. Гляди, тут вмятина. И вот тут, — добавил он. — И маслопровод треснул, скорее всего. Но мы ее починим, и станет как новенькая.
— Только не сегодня. — Рука сама собой растопырила пальцы, затем резко сжалась в кулак. — Придется потерпеть.
Люси обратилась к одному из китайцев на его родном языке. Тот кивнул и скрылся в ближайшем коридоре, но через несколько секунд вернулся с ремнем. Люси сразу передала его пианисту:
— Подвяжи-ка ее, голубчик, не сочти за труд. Не хочу кого-нибудь пристукнуть ненароком.
Варни начал возиться с перевязью. Люси между тем нашла глазами Брайар и кивнула ей:
— Пора, деточка. Чем раньше, тем лучше.
Стянув с себя противогаз и засунув его под мышку, Свакхаммер поинтересовался:
— О чем это ты?
— Ее укусили — Хэнк или еще кто-то. Прямо в руку. Сейчас пусть снимет перчатку, и мы посмотрим.
Брайар сглотнула комок:
— Не знаю, Хэнк это был или кто другой… По-моему, насквозь не прокусил. Синяк останется приличный, но все-таки…
— Снимайте, — приказал Свакхаммер. — Ну же. Если повреждена кожа, то чем больше вы тянете, тем неприятнее будет лечение.
Он подступил к ней, намереваясь взять за руку, но Брайар отдернула кисть и прижала к груди.
— Не надо, — проговорила она. — Не надо. Я сама. Сама проверю.
— Ладно, но я настаиваю, чтобы вы показали и мне.
Злости в его голосе не чувствовалось, но и упрашивать ее никто не собирался. Нависнув над ней, он призывно расставил руки, словно открыл дверь и предлагал даме войти первой. Пальцы его указывали на топку старого паровозного котла — туда, где свет был самым ярким, а тепло самым жарким.
— Хорошо, — вымолвила Брайар и побрела к печи.
Остановившись на безопасном расстоянии, она преклонила колени на перепачканной копотью ступеньке, сняла маску и шляпу. А потом, зубами распутав завязки на запястье, стащила перчатку. На тыльной стороне кисти, чуть ниже мизинца, проступил багрово-синим полумесяцем синяк. Брайар поднесла ее к глазам, повернула к свету и пристально вгляделась.
— Ну и как? — подал голос Свакхаммер, потом сам взял ее руку и принялся изучать.
— По мне, все нормально, — откликнулась она.
Отдергивать руки Брайар не стала: пусть посмотрит. Ей необходимо было услышать его мнение, как бы это ее ни пугало.
Вся комната затаила дыхание, кроме мехов. Те раздувались и сопели, и с каждым вдохом и выдохом желтая труба между печью и столом вздрагивала.
После паузы Свакхаммер сказал:
— Думаю, вы правы. И вам повезло. А перчатки просто отличные.
И, разом выпустив все запасы воздуха, которые копил в груди, он оставил ее руку в покое.
— Отличные, — согласилась Брайар; ее охватило такое облегчение, что больше ничего в голову и не пришло.
Баюкая пострадавшую руку, она привстала с колен и как следует уселась на ступеньку.
К Люси подковылял Уиллард и, ни к кому в особенности не обращаясь, заметил:
— А с Хэнком-то скверно вышло. И как же мы его потеряли?
Вопрос прозвучал без особой горечи, но и веселья в нем не было. И к банальному любопытству тут все не сводилось.
— Да все его маска, — пояснила Люси. — Уж больно неплотно сидела. Отошла от лица, вот он и надышался газа.
— Ну и что, бывает такое, — протянул Уиллард.
— Да сплошь и рядом. Только вот он выпил лишнего и забыл про осторожность, а чем это чревато, сам теперь видишь. Уилл, помоги мне с маской, а? — Вертя шеей, она попыталась вразумить свою руку и заставить ее работать, но та лишь трепыхалась у нее на груди. — Помоги-ка снять.
— Да, мэм.
Расстегнув все пряжки у Люси на затылке, он стащил с ее головы маску, затем проделал то же самое с собственной. Вскоре с респираторами расстались и остальные их спутники.
Темноглазые китайцы отирались у печи, поджидая, когда можно будет вернуться на рабочие места. Свакхаммер ощутил их молчаливое нетерпение первым и обратился к товарищам:
— Хватит им мешать. Чтобы свежего воздуха под землей хватило на всю ночь, мехи должны поработать еще пару часов.
Здоровяк пригнул голову — то ли поклон, то ли кивок — и произнес несколько слов на незнакомом языке. Ни плавностью, ни беглостью его речь не отличалась, слова словно бы покалывали ему нёбо, и все же Брайар догадалась, что он сейчас поблагодарил хозяев и извинился перед ними.
Похоже, чисто выбритые азиаты в кожаных фартуках оценили его жест. Когда небольшой отряд направился к одному из боковых туннелей, они натянуто заулыбались и закачали головами, неумело скрывая облегчение.
Варни и Уиллард шагали сразу за Люси, во главе цепочки шел Свакхаммер, рядом с ним — Брайар. Остальные — Фрэнк, Эд, Аллен, Дэвид, Кальмар, Джо, Мэкки и Тим плелись сзади. Шли молча, только Фрэнк и Эд судачили о Хэнке.
— Да ну, мутотень какая-то, — проворчал первый. — И вообще, око за око. Надо бы подобраться поближе к вокзалу и подпустить парочку-другую трухляков Миннерихту на порог.
Второй поддержал его:
— Можно пройти через китайские кварталы. Они нас пропустят, вот увидишь. Как только скажем им, что задумали.
— А еще те воздушники, что околачиваются в форте, возле башни. Может, кто из них и не прочь закрутить небольшую бучу.
Но тут на них зашипела Люси:
— Эй, вы двое, а ну-ка замолчали! Не втягивайте в свои безмозглые планы других. Никто не пойдет ни на какой вокзал. И ни судьбу, ни мертвяков, ни доктора мы тут искушать не станем. И так нахлебались.
Кто-то — возможно, Мэкки — негромко возразил:
— Ну а сколько еще нам нужно стерпеть, чтоб покончить с этим?
