– Императрица Восточного Царства Кей. Кей-о.          

Йоко, потеряв дар речи от изумления, не могла выдавить из себя ни слова в ответ.

– Ты и есть избранная правительница Кей.

– Эй-эй, минуточку! Я самая обыкновенная школьница! Ну ладно, судя по всему, я ещё и тайка, но вовсе не столь важная и великая персона!

– Любой царь это самый обыкновенный человек, пока не взойдёт на трон. Наши правители выбираются не по праву наследования. Простыми словами, это не имеет никакого отношения к его характеру или внешности. Царём становится тот, кого выбирает кирин.

– Но, но, но…

Ракушун лишь покачал головой.  

– Если Кейки выбрал тебя, значит, ты и есть Кей-о. Кирин ни от кого не получает указаний на этот счёт. И лишь царя кирин называет Господином.

– Всё это так глупо.          

– Ветвь дерева дана царю самим Небом. Три плода на этой ветви представляют собой землю, царство и трон. Земля это перечень населения и запись общественных земель. Царство это власть закона, а трон символизирует собой справедливость и милосердие царя, в лице кирина.

Говоря это, Ракушун посмотрел в сторону цели их путешествия.

– Теперь мне понятно, что ты совсем не обычный человек, и даже не обычная тайка. Ты вступила в союз с кирином Кей.

– Что я сделала?       

– Я понятия не имею о сути этого союза. Но царь это бог, а не человек. С момента заключения союза с кирином ты перестала быть человеческим существом.

Йоко задумалась, пытаясь вспомнить произошедшее, и в её памяти всплыли слова:  Позволь мне.

– Да, Кейки сказал нечто вроде «Позволь мне». Точно. А потом он сделал нечто очень странное и внутри меня словно что-то произошло.

Мысли бешено проносились в её голове. То чувство. И сразу же после, взрывающееся окно, осколки стекла, разлетающиеся по кабинету завуча. Все были ранены, кроме неё, на ней же – ни единой царапины.

– Нечто странное?

– Он опустился передо мной на колени и поклонился… коснулся лбом моих ног.

– Значит, это оно и было, – заявил Ракушун. – Кирин существо величественное и надменное. Он не преклоняется ни перед кем, кроме царя, не принимает указов ни от кого, кроме царя.

– Но…

– Я не в силах просветить тебя по поводу всех деталей, тебе лучше узнать о них от Эн-о. Я всего-на всего низменный ханджю. Я ничего не знаю о Царстве Небес.

В его голосе прозвучали жёсткие нотки. Взглянув на Йоко, он пошевелил усиками, и тут же свесил их вниз.

– Ты так далека от меня теперь, Йоко.

– Я…

– Если так оно и есть, то вовсе не я должен был тебе всё это рассказывать. Йоко, я даже не должен обращаться к тебе по имени. – Он встал на ноги. – Если мы предположим, что всё это правда, то чем быстрее мы сможем увидиться с Эн-о, тем лучше. Вместо того, чтобы идти в Канкъйу, будет намного быстрее доложить о происходящем в ближайшую канцелярию. Речь идёт о делах чрезвычайной важности.

Говоря, Ракушун стоял к ней спиной. Повернувшись, он произнёс.

– Это было длинное путешествие, и я знаю, как вы устали. Поэтому, я предлагаю, вместо Канкъйу, попросить убежища прямо здесь, через местные власти. До тех пор же, пока мы не получим официального подтверждения от Эн-о, мы можем, с вашего соизволения, поселиться в местном трактире.

Он поклонился ей до земли. Это было жалкое зрелище.

– Я это всего лишь я, – сказала Йоко.

– Несомненно, так оно и есть.

– Я… – Её голос дрожал от гнева. – Я та же, кем была всегда, не более! Я никогда не была ни кем, кроме как сама собой. Зови меня хоть царём, хоть кайкъяку, ко мне это не имеет никакого отношения! Ракушун, ты тот, с кем я прошла весь этот путь!

Ракушун по-прежнему продолжал стоять, повесив голову, из-за которой виднелась его печально согнутая спинка.

– И что теперь? Ничего ведь не изменилось! Я считала тебя своим другом. Если стать царём означает, что мы больше не можем быть друзьями, мне этого и даром не надо!

Ответа от её маленького спутника по-прежнему не последовало.

– Да это же просто на просто дискриминация. Ты относился ко мне как к равной, несмотря на то, что я была кайкъяку. А теперь уже нет, поскольку я какая-то там царственная особа?

– Йоко…

– Вовсе не я далека от тебя, а только твои чувства. Между мной и тобой не более двух шагов.

Йоко указала ногой на расстояние между ними. Вот и всё, подразумевала она.

Ракушун посмотрел на Йоко, пощипывая лапкой шерстку на грудке и слегка потряхивая усиками.

– Я не права, Ракушун?

– Для меня это три шага.

Йоко, не удержавшись, расплылась в улыбке.

– Прости меня, – протянув лапку, Ракушун взял её за руку. – Прости.

– Всё в порядке, это мне нужно извиняться. Я тебя впутала в такие передряги.

Её преследовали. Если Ракушун говорит, что она царица, должно быть, так оно и есть, и это, наверное, служит подоплёкой этому преследованию.

Черные глазки Ракушуна наполнились смехом.

– Ну, я же пришёл в Эн по своим корыстным причинам, так что, не стоит себя винить.

– Ох, сколько же тебе пришлось из-за меня вынести.

– Да ничего страшного. Считай я тебя такой уж обузой, в жизни с тобой никуда не пошёл бы. Если бы мне было так уж невыносимо, отправился бы обратно домой.

– Но ты был даже ранен из-за меня.

– Я знал, что будет нелегко, и я знал, что будет опасно. Но я решил, что остаться с тобой того стоит, и остался.

– Ты хороший человек, Ракушун.

– Может и так. Но мне думается, что я просто чувствую себя намного лучше рядом с тобой, смотря в лицо опасности, чем глядя ей в затылок одному.

– Да брось. Ты ведь и подумать не мог, насколько это будет рискованно?

– Ну, в данном случае, мои ожидания несколько не соответствовали действительности. Но это моя вина, а не твоя.

Йоко смогла лишь молча кивнуть в ответ. Сжимая в руке его маленькую руку, до неё неожиданно дошла вся значимость совершённого им поступка, и на неё нахлынуло чувство вины и раскаяния.

Вероятно, Ракушун совершил преступление, предоставив убежище кайкъяку. Йома, преследующие её по пятам, скорее всего, могли подвергнуть атаке и его жилище после их ухода. Прощаясь с матерью, он сказал ей:

– Ты такая сильная, Мама. Я уверен, что с тобой всё будет в порядке. – Трудно было не уловить в этих уверениях опасения о том, что её могут посетить всё те же преследователи, или ещё какая другая напасть.

Йоко, притянув Ракушуна к себе, прижалась к его мягкому, пушистому тельцу. Не обращая внимания на его прерывистые крики протеста, она зарылась лицом в пепельно-серый мех. Он оказался таким мягким и приятным, как она себе и представляла.