—
Ай, не о том мы с тобой говорим, дорогой! — воскликнул Кадуев.
—
Поздновато ты решил сменить хозяина, — заметил Гоша. — Раньше надо было думать.
—
Запомни, дорогой! У меня нет и не будет хозяев. Русские таких, как я, называют отмороженными, ты понял, да? Союзником могу быть, но не холуем. Пока ты мне нужен, я с тобой. Это запомни. Я...
—
Ладно, заканчиваем... — оборвал его Гоша. — Это все, что ты хотел мне сказать?
—
Гоша... я отдам тебе архивы. Найду и отдам! Только найди мне этого русского, кто такой, почему сидит в Баку, почему преследует меня по пятам, почему вмешивается в мои дела?
—
Архивы у Мансурова, если не ошибаюсь? — спросил Гоша.
—
Да. Но Мансуров не жилец, считай калека, если выживет.
—
Так вот возьми у него архивы, если он такой слабый. Тогда поговорим. А сейчас заканчиваем.
И отключил аппарат. Посмотрел на сидящего перед ним Артема, здешнего вора в законе.
—
Слыхал? — спросил Гоша. — Ни на кого нельзя положиться. Не с кем дела иметь.
—
Ты присылал к нам сюда своего киллера? — спросил Артем.
—
Кто это тебе сказал? — спросил Гоша, наливая себе и гостю водки.
—
Мне никто ничего не говорил. Я сам все знаю.
—
Не понимаю, о чем ты, — поднял брови Гоша. — Ты пей, потом поговорим.
—
Потом ты скажешь, что был пьяный и ничего не помнишь.
—
Ах, это... — протянул Гоша. — Ты про Соловья? Ну какой он киллер, Артюша? Он только хотел разузнать, кто чем дышит в мое отсутствие.
—
Уже говорил, и не раз — не смей называть меня Артюшей, — капризно заныл Артем.
—
Все понял. — Гоша выставил перед собой ладони. — Извини. Забываюсь... Так не будешь пить? А я выпью.
И опрокинул в себя полную рюмку. Артем мрачно, не мигая, смотрел на него.
—
Что ты собираешься делать с Томилой? — спросил он, дождавшись, когда Гоша прожует маринованный масленок.
—
А что с ним делать, если он ни в чем не хочет признаваться, пусть пока... И потом, возвращаясь к сказанному, подумай сам, на хрена мне этот Соловей, когда у меня есть Тимур?
—
А меня за собой уже не числишь? — спросил Артем.
—
Вот что, Артюша, то есть Артем, — шумно вздохнул Гоша, откинувшись от стола. — Я братву никогда не обижал. Скажи, так это или нет?
—
Так, — кивнул Артем.
—
Хоть ты меня постоянно подозреваешь, — погрозил ему пальцем Гоша. — И если будешь так со мной разговаривать, буду звать тебя Артюшей... Договорились? Или вы думали, раз попал Гоша в столицу, то уж близко не подходи, так? Нет, ты не отмалчивайся. Говори, так или не так?
—
Ну не без этого, — впервые улыбнулся Артем, обнажив сплошь золотые зубы.
—
Вы одно не поймете, там выделяться нельзя, — сказал Гоша. — Вот ты золотыми коронками на всю тайгу сверкаешь. А мне этого нельзя. Не поймут. И пришлось мне в первый же день, как приехал, поменять все золото на металлокерамику... Видишь? — Гоша потянулся к Артему через стол, приоткрыв рот. — По сто восемьдесят баксов за зуб. Представляешь? А перед тем, сам знаешь, у твоего лепилы по твоей рекомендации такие же, как у тебя, вставлял... Думал Москву покорю, все бабы будут мои от такого сияния. Но чего нельзя — того нельзя. Ихний лепила полдня только мной занимался, у меня зубы были уже подточены... Там тусовка, понял, все решает.
—
Тусовка? — спросил Артем. — Артисты, что
ли?
—
Если бы... — махнул рукой Гоша. — Там все, кого вам по ящику показывают. Артисты, воры, министры, депутаты, фотомодели. Вот они посмотрят на тебя и фыркнут от твоего прикида. И ты все — спекся... И даже близко не подходи. Им нельзя с тобой, деревней, вместе показываться, имидж свой портить. Понял, нет?
—
Трудно там тебе, — посочувствовал Артем. — Ну так что ты насчет Томилы решил?
—
А что тебе Аркан сказал? — спросил Гоша, вытирая губы тыльной стороной ладони. — Аркан молчит?
—
Пока молчит... Он только подтвердил, что Чердака наставил приглядывать за твоей Еленой. Мол, Томила попросил. И все. Ни в чем не признается.
—
Значит, не так спрашивали, — сказал Гоша, поморщившись. — Я-то, дурак, отдал Томиле и Аркана. Вот был верный пес. Может, мне с Арканом потолковать?
—
Больно много у тебя проблем, — ответил Артем. — Ведь потому ты меня к себе позвал, верно?
—
Ты про Тимура? — спросил Гоша. — Уже знаешь?
—
Спекся твой Тимур, — буркнул Артем. — Больно много он у тебя по утрам бегал. И добегался.
—
Сволочь... — выругался Гоша. — Представляешь, привязался к этим кроссовкам. Я ему из Германии их привез. До этого все с обувью мучился, к ортопеду бегал... А эти в самую пору пришлись. Рад был. Только что не спал в них...
—
Ты бы не темнил. Что делать, говорю, собираешься?
—
А что делать... — Гоша в упор глянул на Артема. — Ждем-с. Известий из столицы. Они же кроссовки, сам знаешь, с собой увезли. А он в них где только не бывал, куда только не вляпывался.
—
Если след у них есть, — сказал Артем, — то им сравнить его надо.
—
Выручишь? — спросил Гоша.
—
Подумаем, — ответил Артем. — Влип ты, конечно. И с девкой этой. Вот ты бы застал их, кого бы замочил? Ее или его?
—
Ее бы пожалел, — сказал Гоша. — А Чердака бы сразу.
—
Именно так, — сказал Артем. — Но ведь ее шлепнули после него, мне менты говорили. Как думаешь, Томила мог ее убить?
—
Не похоже, — сказал Гоша. — У него бы руки тряслись. А тут кто-то спокойно — прямо в лоб. Аркан молчит, потому что наверное сам это сделал. Укажет на Томилу, а тут выяснится, что Томила сроду пушку в руках не держал. Ты это знаешь, но молчишь. Потому ли, что хочется тебе, чтоб Томила за это отвечал? Скажи как есть, по правде.
—
Аркан, если он стрелял, то действовал по наущению Томилы, — ответил Гоша. — А так ты все обсказал похоже. Тебе бы в менты податься. Свой сыскарь в органах — самое то. Те все больно продажные...
—
Так что будем делать? — спросил Артем, закуривая.
Гоша не ответил. Встал, подошел к окну, засмотрелся на площадь перед гостиницей, залитую синевой сгущающихся сумерек.
Вы читаете Игра по крупному
