усмехнулся.
—
А тебе не кажется, дорогой, что это мы от России никак не можем отделаться? Русское оружие, русские деньги, русские рынки, русские женщины...
—
У меня в Москве была русская баба, — мечтательно произнес Кадуев. — Я ей из Ведено звонил, потом из Урус-Мартана. Сидишь под бомбами, снарядами, грохот, крик... думаешь, пос ледний раз поговорим. Она ласковая была, любила меня, хоть и замужем. Как в Москву приеду — сразу к ней. Верней, она ко мне прибегала в гостиницу. На ночь не оставалась. Дочка у нее, ну и муж, я уже говорил. И вот звоню я ей, а она спрашивает: ты в Москве? Где остановился? В «Алтае», в «Восходе»? Я, когда туда приезжал, всегда в этих гостиницах останавливался. Нет, говорю, я в Ведено, по спутниковому телефону с тобой беседую. Слышишь, как бомбы рвутся? Это их твой муж на меня бросает. Ее муж летчи ком был. А она отвечает: это не он, сейчас он здесь, в Кубинке. В Чечню еще не направляли. Ты береги, говорит, себя. Под пули не лезь. Когда закончится война, приезжай, буду ждать тебя. Вот так... И еще про жену спросит, про мать, детей... Она мне лекарства доставала, когда я в Москву приезжал.
—
А меня укоряешь за жену, — сказал Мансуров.
—
Это другое. У мусульманина жена одной веры быть должна, — ответил Кадуев. — Иначе какой ты муж, если твоя жена не хочет даже твою веру принять?
—
Вот и хочу с ней развестись, — вздохнул Мансуров. — Ты говорил, обещал даже, что твои люди за ней проследят, если с другим мужчиной заметят.
—
Видели, как она ездила в посольство, — сказал Кадуев, — но ничего определенного узнать не удалось. Говорю тебе — кто-то все время за мной следит. Кто-то заранее узнаёт, что я хочу сделать. В общем, кто-то предает меня. Не ты ли?
—
Это ты меня подставляешь... — с обидой ответил Мансуров. — У тебя ведь хозяин тот, кто заплатит, верно?
Кадуев не ответил, приложился к соломинке, торчащей из фужера с фруктовым коктейлем. Молча пил, не сводя взгляда с Мансурова.
—
Я очень продешевил, когда продал тебе архивы, — сказал он наконец.
—
Кто знал, кто знал... — развел руками Мансуров.
—
Я и сейчас не продал бы их никому, кроме тебя, — сказал Кадуев. — Но просить у тебя, чтобы ты возвратил разницу, — могу.
—
И просишь, — кивнул Мансуров. — Каждый раз просишь, Ибрагим. Я тебя понимаю. Но денег нет. Мне дорого обошлось спасение своего брата. Вы своих родственников выкупаете за большие деньги, почему я не могу?
—
Понимаю... — сказал после паузы Кадуев и отставил фужер в сторону, — но архивы у тебя хоть в надежном месте?
Краем глаза Мансуров заметил, как напряглись люди Кадуева, сидевшие от них через столик. По-видимому, фужер с коктейлем служил чем-то вроде условного сигнала.
Люди Мансурова следили за своим хозяином и поведением его собеседника. Но незаметно было, чтобы они что-то почувствовали.
—
Архивы не здесь, — ответил Мансуров. — И они не принадлежат ни мне, ни тебе. Они принадлежат мусульманскому миру. Всемудрый Аллах позволил Западу изобрести машины, чтобы поставить его в зависимость от правоверных, обладающих нефтью.
—
Я не доверяю тебе, — медленно произнес Кадуев. — Ты продал эти архивы русским. За брата. Так?
—
Нет, — спокойно ответил Мансуров. — Зачем, не понимаю, ищешь ссоры? Ты сам работаешь на русского бизнесмена по кличке Гоша. И теперь желаешь упредить мои обвинения, говоря, что я продал наши величайшие секреты русским?
—
Какие это секреты? — усмехнулся Кадуев. — Это русские, которые работали в Грозном, составили эти карты и планы. И русские знают, что они у нас. И должны начать на них охоту. Так?
—
Да, это уникальные документы... — Мансуров тревожно оглянулся на своих телохранителей, заметив, как насторожились люди Кадуева. Но телохранители были слишком увлечены собственными разговорами, успокоенные мирной беседой своего хозяина с этим чеченцем. — Плохо, что мы не доверяем друг другу. Ты подозреваешь, будто я приставил к тебе какого-то русского, который срывает все твои акции, поскольку ты не согласовал их со мной... Но я сам бы желал знать, кто он такой. И хотел бы иметь в своей охране такого человека.
Он снова оглянулся на своих телохранителей. Кажется, они что-то поняли.
—
Ладно, — сказал Кадуев. — Мы так ни к чему не придем. Но я могу объяснить все, что происходит... Почему мы, чеченцы, должны одни противостоять России? Наши единоверцы только охали и ахали, глядя, как русские бомбили наши дома, уничтожали наших детей. Так поодиночке они могут снова всех закабалить. Я хочу, чтоб вы возмутились. Должно быть единение всех угнетенных кавказцев под зеленым знаменем Магомета! Почему только мы одни должны приносить в жертву наши жизни? А вы жиреете и предаетесь наслаждениям, изредка помогая нам для очистки совести.
—
Поэтому ты стараешься возмутить спокойствие и столкнуть нас с Россией? — спросил Мансуров. — Но только став богатыми и независимыми, как Сауды, мы сможем по-настоящему вам помочь... Вы ведь не захотели нас поддержать в Карабахе? И спокойно смотрели, когда армянские танки шли в направлении Баку...
—
Все, что могли, мы сделали в Абхазии, — сумрачно ответил Кадуев. — И давай прекратим эти словопрения или оставим их нашим политикам...
Он встал. И тут же вскочили его люди, распахнув пиджаки.
—
Итак, зачем ты меня сюда пригласил? — спросил Мансуров, продолжая сидеть. Его охрана тоже продолжала мирно беседовать.
—
Ты должен отдать мне этого русского... — склонился к нему Кадуев.
—
У меня его нет, — ответил Мансуров. — Я сам бы хотел знать, кто он такой и кто за ним стоит... Быть может, Джамиль ибн Фатали? Его деньги здесь работают против нас. И он повязан, как я знаю, с этим русским дельцом Георгием Козлачевским, на которого, между прочим, работал ты. И сядь. А то твоя охрана подумает, что мы сейчас начнем кидаться посудой и вцепимся друг другу в бороды.
—
В этом нет необходимости, — сказал Кадуев.
—
Сразу поднимешь стрельбу? — спросил Мансуров, усмехнувшись. — Так дела не делаются... Нет, с тобой стало невозможно вести какие- либо серьезные переговоры. Раньше ты был другим... Похоже, неудачи сломили твой дух. И ты ищешь виноватых везде и во всех. Только не в себе самом. Ты слишком за все стал хвататься, дорогой Ибрагим! То угоняещь иранский самолет, то захватываешь сына Президента... Или врываешься в наше посольство. Ты знаешь, чего мне стоило всякий раз вытаскивать тебя из тегеранской тюрьмы?
—
Ты? — спросил Кадуев, смутившись. — Это ты нас вытащил?
—
Мои адвокаты, скажем так. Но чего это мне стоило? И вот теперь ты взялся за диверсии в центре Баку. Чтобы столкнуть нас лбами с Россией... Большей глупости придумать невозможно. Мы не можем воевать. Для этого мы слишком миролюбивая нация, желающая пожить в комфорте и неге, поскольку Аллах поселил нас на этой благословенной земле. А вы, как в Абхазии, желаете нам навязать свои порядки...
Они уже говорили на повышенных тонах, не обращая внимания на посетителей, которых становилось все больше.
Мансуров заметил это и, успокаивая Кадуева, поднял обе руки вверх.
—
Ибрагим, нам лучше прекратить этот ненужный спор, честное слово. У тебя слишком много ко мне претензий. То приписываешь мне этого неверного, которого называешь русским, то тебе не нравится моя жена... Посиди спокойно, поговорим о чем-нибудь другом. В конце концов, у нас
Вы читаете Игра по крупному
