сказала она. — Там есть описание месторождений нефти и газа на Кавказе и в Каспийском бассейне... Тогда они не понимали значения этих документов. Продали за пару десятков тысяч долларов. Мансуров уверен, что теперь это стоит сотни миллионов. Никто не знает, где он их прячет. Потому чеченцы стараются с ним ладить. Сколько это будет продолжаться — тоже никто не знает. Они оберегают моего мужа и в то же время за ним следят. А когда он стал выкупать у них русских пленных, насторожились...
—
Откуда вы об этом знаете? — спросил я.
—
Еще совсем недавно он мне доверял и всем этим со мной делился, — усмехнулась она, закуривая. — Потом кое о чем стала догадываться, и он смолк. Эти чеченцы перед ним заискивают. Но в то же время он их боится. И, думаю, они за что-то злы на меня. В этой машине, вполне возможно, они. А вдруг они знают, что вы русский? Кстати, ваш молодой помощник, как его, мистер Кэрриган... он ведь тоже русский?
—
От вас ничего не скроешь, — вздохнул я. — Что вы, что Делара разоблачили нас мгновенно.
—
Да-а?.. — протянула она разочарованно. — Она тоже? Ну я-то, извините, иностранцев изучила... Русского, каким бы произношением там или манерами он ни владел, я вижу сразу. Но она-то как распознала?
—
Женское чутье, — дипломатично ответил я.
—
При чем здесь чутье? — отмахнулась она. — От Делары я этого не ожидала. Ну ладно я, бывшая валютная проститутка, мужиков вижу насквозь, иностранцев — тем более. Или она вти хую занималась тем же? Кстати, если вам интересно, этого бельгийца я знала еще в Москве. И здесь мы все это просто продолжили.
—
Это все, что вы хотели мне рассказать? — спросил я, заметив, что возвращается наш «судзуки».
—
А вам мало? — спросила она.
—
Ну что вы, — ответил я. — Это весьма интересно. Значит, ваш муж действительно выкупает русских солдат?
Я старался скрыть свой интерес к архивам Грозненского нефтяного института, о которых она рассказала. Хотя понимал, какое это важное сообщение.
Об этих документах я слыхал, еще работая в прокуратуре. Архивы, насколько я помню, считались сверхсекретными, было возбуждено уголовное дело по факту их исчезновения или продажи кому-то. Не я вел это дело, но Костя Меркулов должен бы помнить подробности.
—
Пришла пора поговорить о чем-нибудь другом, — сказала она. — Что, если вы сядете ко мне и мы начнем целоваться? Пусть они подумают, что у нас любовное свидание.
—
Интересный ход, — смутился я. — В каждом нормальном детективном фильме, чтобы скрьггь свои деловые отношения, агенты и резиденты разного пола начинают целоваться, когда мимо проходит полиция. И зрители этому охотно верят, забывая, что полицейские подобные киноэпизоды видели еще в детстве...
—
Я вам не нравлюсь? — спросила она.
—
Я этого не сказал.
«Судзуки» остановился напротив, и, похоже, там уже нацеливали в нашу сторону длинные микрофоны.
—
Нас слышат, — сказал я. — Поэтому лучше прекратить эти разговоры.
Она пожала плечами, включила зажигание, резко дала задний ход, так что от нас шарахнулись несколько прохожих.
—
В Москве вас бы оштрафовали, — заметил я.
—
Может, я об этом только и мечтаю! — сказала она с вызовом.
Мы подъехали к гостинице.
—
Поднимемся и поговорим? — спросил я, выходя из машины. — Мне должен позвонить мой друг.
— Вы вполне могли взять с собой ваш сотовый, — сказала она. — Во всяком случае меньше риска, что вас подслушают.
С этими словами она отъехала, махнув на прощанье рукой.
Я смотрел ей вслед. Мир тесен. Быть может, я ее даже видел где-нибудь возле «Национала» или «Космоса». И тогда она вряд ли обратила на меня внимание — мол, еще один лох смотрит, разинув рот, распустив слюни... Я действительно смотрел и поражался: самые красивые женщины Москвы здесь. Не в театре, не в кино или дома с детьми...
Я поднялся к себе наверх. Проверил автоответчик. Нет, Солонин еще не звонил. А пора бы.
Я ходил по номеру, поглядывая на часы, и злился на Солонина. Не следовало поддаваться на его авантюру. Ну, где он сейчас? Что делает? Выслеживает в толпе неизвестно кого? Как я мог увлечься его бредовой идеей? Пусть его там хватают, проверяют документы... Мы и так засвечены дальше некуда.
Но допускать гибели безвинных людей нельзя! Даже если вероятность того, что это произойдет, — ничтожно мала. Я сам сбил его с толку, решив, что после определенного события неми нуемо должно что-то где-то взорваться... В метро, например. Бред сивой кобылы, но проклятое чутье, наличию которого я сам уже не рад, подсказывает: что-то должно произойти, и именно сегодня. Ясновидец... Так это теперь называется. Поэтому (я снова посмотрел на часы) следует немедленно звонить Алекперу
И я двинулся решительным шагом к спутниковому телефону и уже протянул к нему руку, как он сам зазвонил. Я даже вздрогнул. В Москве существовала некая мистическая связь между мной, Меркуловым и Грязновым. Стоило подумать: хорошо бы позвонить, и такая же мысль тут же возникала у моих друзей. И вопрос был лишь в том, кто первый дотянется до трубки.
Я поднял трубку. Это был Алекпер.
—
Там что-то произошло в метро, — сказал он.
—
Взрыв?
—
Почти, — сказал он. — Но его непостижимым образом предотвратил один человек. И, по- моему, вы знаете, о ком речь. Все говорят о каком-то американце, который сперва поймал в вагоне метро карманного вора, а потом террориста. Он и разрядил его бомбу... Представляете? Лучше включите телевизор, там все узнаете подробней.
—
Его поймали? — спросил я.
—
Вы про кого? — спросил Алекпер. — Про террориста или про вашего друга?
—
Думаете, это был он? — спросил я скорее по инерции, хотя прекрасно понимал, кто это был.
—
А вы сомневаетесь? — спросил Алекпер. — Конечно, я все понимаю. И все знаю...
Я кивал, слушая его, и смотрел на экран телевизора. Там была возбужденная толпа орущих людей, наперебой рассказывающих полиции и репортерам о происшествии в метро. Солонина среди них, конечно, не было.
—
Вы смотрите? — спросил Алекпер. — Помните стихи вашего классика? Ищут прохожие, ищет милиция...
—
Это наш общий классик, — ответил я, — поэт нашего детства.
Я чувствовал, как с души скатывается огромный камень. Солонин жив, с ним все в порядке. И мне, ясновидящему, кое-что от него причитается...
—
Вы слушаете? — спросил Алекпер. — Нельзя ли, чтобы ваш знакомый освободил нам Карабах? По-моему, это ему под силу.
—
Хорошая шутка, но опасная, — сказал я. — А кто террорист? Насколько я понял,
Вы читаете Игра по крупному
