теперь сидит здесь... Постой, никак не укладывается... Ты понимаешь, что происходит?
Турецкий молчал.
—
Да он у меня отсюда вообще теперь не выйдет! — заорал Грязнов.
—
Ну ты там полегче, — сказал Турецкий. — Он гражданин иностранного государства. Не вздумай устраивать там бучу, а то знаю я тебя.
—
Да ничего ты, Сашка, не знаешь! — в сердцах воскликнул Грязнов. — Тебя не было со мной в камере, где только что они изнасиловали пацана и нагло смеялись мне в лицо! Мой брат, говорит, купит мне прокурора, и я отвечу только в его присутствии... Ты представляешь?
—
До этого, значит, дошло? — серьезно спросил Турецкий.
—
Поэтому, Александр Борисыч, ты мне ничего не говорил, а я ничего от тебя не слыхал. Тут дело моей чести. Что еще?
—
Да вот... — неуверенно произнес Турецкий. — Не знаю, право. Так все совпало. У нас есть запись разговора жены этого Мансурова с одним бельгийским дипломатом, если тебе это интересно... Совсем молодая особа, игривая, смазливая, словом, время не теряла.
—
Ну? — поторопил его Грязнов.
—
Что — ну? — передразнил Турецкий. — Тебе только скажи... Не нравится мне это, о чем ты сейчас подумал. Понимаешь?
—
А откуда ты, Борисыч, знаешь, о чем я подумал? Может, я подумал о наших пацанах, которых этот упырь скупает в Чечне? О том, как их освободить...
—
Однако хватка у тебя...
—
Как у волкодава, — сказал Грязнов. — Заканчивай, не томи.
—
Будешь его шантажировать? — спросил Турецкий после паузы.
—
Ее как звать? — спросил Грязнов.
—
Фирюза.
—
Фирюза так Фирюза, мне без разницы. Значит, если я вас, Александр Борисыч, правильно понял, фотографии постельных сцен эротического содержания из бельгийского посольства вы вышлете мне в ближайшее время по телефаксу?
—
Что ты собираешься с ними делать? — спросил Турецкий.
—
Пока не знаю. Но что буду делать с братцами Мансуровыми — уже знаю. Про каждого в отдельности.
—
Сам-то как? — Турецкий решил переменить тему.
—
Устал как собака, — признался Грязнов. — Не знаю, как во всем остальном, но по концентрации идиотов на душу населения мы рискуем выйти на первое место в мире. Просто обвал, Борисыч! Ты там имеешь дело с интеллектуалами, я тебя понимаю, но вот кто мне посочувствует?
—
Что предлагаешь? — спросил Турецкий.
—
Давай, Сашок, отлавливай последних своих террористов и возвращайся. Без тебя — невмоготу!
—
У тебя в управе столько стоящих ребят, — сказал Турецкий. — Сам говорил...
—
Я и сейчас говорю. И Володя Фрязин — малый что надо. Но мы здесь как последний очаг сопротивления. Ясно тебе? Нас пока не задавили и не купили.
—
Да кто тебя купит? — подначил Турецкий.
—
Хочешь сказать: кому я нужен, старый хрен? — хрипло рассмеялся Грязнов. — Выпить не с кем, вот еще незадача, Борисыч. Костя Меркулов твой смотрит на меня как на врага народа, когда предлагаю... Не с кем душу отвести. А ты говоришь...
—
Заканчиваем, — сказал Турецкий. — Я не для того трачу финансы ООН, чтобы выслушивать твои питейные претензии.
—
Боишься, вычтут из зарплаты? Или спутник за горизонт заходит?
—
Все когда-нибудь уходит за горизонт, — серьезно сказал Турецкий. — Солнце, луна, друзья, родители, ты сам...
И отключил связь.
Грязнов закурил и подошел к открытой форточке. Несмотря на позднее время, большинство окон в управлении горело, что называется, синим пламенем. Где-то там, в лабораториях экспертно- криминалистического управления, сейчас брали на анализ пробы крови и спермы, пота и прочего, что оставляла после себя преступность в своих грязных делах.
Володя Фрязин понес туда то, что удалось взять в машине. Грязнов не верил, что удастся найти какие-нибудь зацепки в этой чертовой «шестерке», в которой удирал преступник, умело наводя на версию о подгулявших подростках. И потому запутал сотрудников милиции.
Но — посмотрим. Хотя уже пора. Пока бы уже знать, почему Бригаднова, предпринимателя- нефтяника, зарезали здесь, в Москве, таким архаичным способом, оставляющим, как правило, множество следов? Тем же способом лишили жизни и его предшественника на посту руково дителя той же компании в Тюмени?
А мы еще ничего не знаем о погибших, думал Грязнов. Кто они? Может, это всего лишь разборка? Месть за что-то среди своих?
У горских народов это запросто. Он про это читал и слышал. А если это не чеченцы? А если кто-то под них косит? Тогда — зачем?
В дверь постучали. Володя, кто же еще... Пора бы уже открывать дверь ногой, когда тебя начальство ждет не дождется.
Володя вошел, робко глядя на начальника.
—
Ну что там? — спросил Вячеслав Иванович нетерпеливо.
—
Вы были правы... — сказал Володя. — Вот бы никогда не подумал...
И сел в кресло, придерживая бланки с результатами анализов.
Грязнов резко выхватил из его рук акты биологической и криминалистической экспертизы. Так и есть, обнаружены капли крови на коврике и на педали газа угнанной машины, совпадающие по группе и прочим составляющим с образцами крови, изъятыми на лестнице дома, где был убит Бригаднов. Таким образом, заключали эксперты, в обоих случаях обнаружена кровь потерпевшего Бригаднова.
—
Ну и что это дает? — спросил Грязнов. — Это же кровь убитого. А где следы убийцы?
—
На коврике след, — сокрушенно, будто был в этом виноват, сказал Володя.
-Чей?
—
Убийцы, — сказал Володя. — Там, Вячеслав Иванович, есть дополнения к акту экспертизы. Они наводят на мысль, что убийца, выходит, был один. Сам убил, сам сел в машину, которую оставил в соседнем дворе...
—
И что это значит?
—
Возможно, это опытный, если судить по его действиям после убийства, преступник. Он постарался самим способом убийства навести нас на след убийцы неопытного...
—
Ну да, взял у погибшего кошелек... — нахмурился Грязнов. — Мол, бомж какой-нибудь с вокзала притащился, зарезал богатенького с виду клиента, так?
—
Вы нарочно так говорите, Вячеслав Иваныч, — сказал Володя. — Конечно же не так. Не бомж. Наводка на злого чечена, который умеет таким образом — от уха до уха — мстить врагам.
—
Какой-то смысл в твоем предположении есть, — сказал Грязнов. — Но я вспоминаю одну байку. Так вот, один малый работал на стройке и все время что-то возил на тачке. Его
Вы читаете Игра по крупному
