многочасового перелета. Сначала трансатлантического в Модлин, а потом вертолетного сюда, в Полесск. Генерал Беннет, встретив советника президента, сослался на занятость и, выделив в его распоряжение своего офицера, исчез. Советник президента отнесся к этому с пониманием. Штурм Калининграда был в самом разгаре, и до его завершения делать ему, в сущности, было нечего. Лидер сепаратистской Радикальной партии, явившийся к американскому командованию где-то под Черняховском и немедленно доставленный в Полесск, был сущей находкой. Спецпредставитель предполагал, что именно он может быть наилучшим кандидатом на роль главы оккупационной администрации, и страшно жалел, что его не удалось вытащить за границу до начала военных действий. То, что русские власти не оставили его в тюрьме, выпустив за несколько дней до начала войны, было настоящим чудом. Теперь Гуськов с азартом излагал Шаняку свои взгляды на процесс послевоенного урегулирования, лишь иногда оборачиваясь к своему бородатому не то секретарю, не то помощнику, чтобы обменяться с ним многозначительными поглаживаниями. Шаняк, из которого десятилетия жизни в США с их культом меньшинств не вытравили католического воспитания, хмурился, но терпел.

Гуськов как раз собирался обосновать необходимость люстрационных мероприятий в грядущей Балтийской республике, как вдруг дверь кабинета директора сельхозинститута, где велась беседа, распахнулась на всю ширину и на пороге возник Бак Тэйлор, начальник охраны спецпредставителя.

– Сэр! – возвестил он не терпящим возражения тоном. – Вы должны немедленно следовать за мной!

В отличие от своего президента, Шаняк не давал клятву, что будет выполнять все указания сотрудников секретной службы, касающиеся своей охраны. Но Бак был профессионалом, а профессионалам Оскар доверял. Поэтому он не стал задавать лишних вопросов, лишь махнул в сторону притихших коллаборационистов.

– Эти люди пойдут с нами!

– Как скажете, сэр, – кивнул Бак, – но поторопитесь! Машина ждет на улице!

Затолкав спецпредставителя и его спутников в один из двух армейских «Хамви», он прыгнул следом, и обе машины на большой скорости рванули вперед.

– Простите, сэр, – извинился Бак, не дожидаясь вопроса, – но время дорого. Две новости, и обе плохие. Во-первых, над Канадой обнаружены русские крылатые ракеты. Во-вторых, десять минут назад обнаружен запуск русских оперативно-тактических ракет. Прогноз целей по траектории – Полесск. До падения боеголовок, – он посмотрел на часы, – две с половиной минуты!

«Хамви» нетерпеливо засигналил и едва не снес шлагбаум на выезде из города.

– Выходит, мы убрались вовремя?

– Более чем. Есть вероятность, что боеголовки – ядерные. Штаб уже объявил «красную тревогу».

Гуськов громко и нервно сглотнул.

– Это чушь, Бак, – возразил Шаняк и едва не прикусил себе язык, когда машина подпрыгнула на какой-то кочке. – Это чушь, русские не могут решиться на ядерный удар!

– Возможно, – не отрывая взгляда от циферблата, процедил Бак, – лучше бы вам лечь на пол, господа! Тормози!

Последнее относилось к водителю. Тот остановил машину. Шаняк сполз с сиденья на пол и закрыл руками голову. Гуськов со своим бородатым помощником, переглянувшись, повторили его действия.

– Если мне не наврали, – послышался над ними голос Бака, – то…

Договорить он не успел. Мощный удар подбросил машину, заставив ее закачаться на рессорах. Менее чем через десяток секунд, наполненных для советника президента тягучим ужасом, раздались громовые раскаты взрывов. Потом заскрипела открываемая дверца.

– Ложная тревога, боеголовки неядерные, – сообщил Бак, забираясь обратно в машину. – Можете выпрямиться, господа. Но в город мы возвращаться не будем, русские в любой момент могут повторить.

– А куда тогда? – спросил Шаняк.

Ему снова стало страшно, как тогда, в летящем из Модлина вертолете. Но там порция страха растянулась на несколько часов, а здесь оказалась спрессованной в считаные секунды, заставляя сердце пойманной птицей колотиться о клетку из ребер.

– Генерал Беннет приказал развернуть резервный командный пункт в нескольких милях отсюда, – сообщил начальник охраны. – Думаю, вам все равно, где дожидаться взятия города? Там будет безопаснее.

– Отлично, – пробурчал Шаняк, приходя в себя. – И немедленно позаботьтесь о связи с Вашингтоном. Надеюсь, там все в порядке, как и с нами.

Хейли хотел выключить телевизор, когда в зал вошел русский, но там вновь начали рассказывать о ведущемся штурме Калининграда, и он ограничился тем, что выключил звук.

– Я прождал вас целый день, мистер Осокин, – недовольно сказал госсекретарь. – Что это за манера не являться на самим же назначенную встречу? Телевизор смотрели?

Русский проигнорировал шпильку, как ни в чем не бывало раскладывая по столу какие-то бумаги. Хейли в его молчании почудилось что-то зловещее, но он отогнал от себя эту мысль.

– Или вы пришли попрощаться? Учитывая, что сейчас творится в анклаве, нашим с вами контактам осталось всего несколько часов, а потом они потеряют всякий смысл.

– Да, вы совершенно правы – потеряют. – Осокин ослепительно улыбнулся, посмотрел зачем-то на часы и указал госсекретарю на кресло. – Не хотите ли присесть, мистер Хейли?

Тот сел, машинально прикидывая, что же такого может сообщить ему этот русский. В анклаве до разгрома их частей оставались считаные часы, вероятность военных успехов, подобных позавчерашнему разгрому бригады, по мнению американца, была слишком мала, но Осокин совсем не выглядел расстроенным.

– Ну, что там у вас? – недовольно спросил американец.

Осокин не торопился. Он извлек из лежащей перед ним папки какой-то документ на официальном бланке и потряс им в воздухе, одновременно глядя на часы.

– Не паясничайте, господин советник, – сказал госсекретарь по-русски. – Давайте сюда, что там у вас.

– Я не могу отдать вам эту бумагу еще тридцать секунд, – ухмыльнулся тот, откровенно забавляясь ситуацией. – Впрочем, черт с вами. Берите.

Он протянул американцу листок. Хейли внезапно понял, что от волнения не может прочитать ни строчки, и полез в карман за очками.

– Копии этого документа, – сказал русский, – переданы правительствам всех государств, ведущих сейчас боевые действия против Российской Федерации. Прямо сейчас он передается в Вашингтон по прямой линии между столицами наших стран. Через десять минут несколько ядерных устройств будут подорваны вблизи американских берегов и в районе крейсирования американских боевых кораблей.

– Вы не посмеете… – начал Хейли.

Очки прыгали в его внезапно задрожавших пальцах, никак не желая раскрываться.

– Кретин! – рявкнул Осокин, моментально подтверждая репутацию неполиткорректного грубияна, которую имел в дипломатических кругах. – Наши ракеты уже в полете. До подрыва им осталось десять, то есть уже девять минут! Это предупреждение, от их взрыва никто не пострадает. – Он помолчал и добавил: – Я надеюсь.

Госсекретарь наконец справился с очками и впился в ровные строчки текста.

– После их подрыва у вас останется ровно пять часов на прекращение боевых действий, – уверенным голосом заявил русский. – До полуночи по московскому времени. Если к этому моменту вооруженные силы Соединенных Штатов и их союзников не прекратят огонь, мы заявляем о том, что подвергнем как войска, так и стратегические объекты стран Коалиции ядерной бомбардировке.