пауза, которую мы сейчас имеем в Литве, для нас невыгодна, поскольку противник, практически разгромив подразделения 98-й воздушно-десантной дивизии, получил возможность рокировать свои части из района Вильнюса на запад, и гораздо быстрее нас.

– Сколько времени может продержаться Калининград?

– После начала штурма Маслов способен продержаться часов двенадцать. За это время мы не успеваем прийти к нему на помощь.

– И что же вы предлагаете?

Повисла пауза, и Добрынин заметил, как подобрался начальник Генштаба, прежде чем ответить.

– Трезво оценивая соотношение военных потенциалов на театре, я полагаю, что у нас есть единственная возможность переломить ситуацию. Я имею в виду нанесение по американским войскам массированного удара с применением ядерного оружия.

Семенов сделал паузу, готовясь выслушать возражения, но министр только засопел и сделал знак продолжать.

– Мы спланировали применение по противнику семидесяти шести ядерных боеприпасов. Целями явятся пункты управления, позиции артиллерии и тактических ракет, польские авиабазы и места высадки подразделений морской пехоты. В результате не менее двадцати процентов сухопутных частей армии США и их союзников потеряют боеспособность полностью, а еще тридцать процентов – частично. Коалиция потеряет до пятидесяти процентов авиачастей. Это с высокой вероятностью сорвет ее операцию по овладению Калининградом и даст нам время прорвать оборону американцев на пути к Калининградской области.

– Но ведь американцы не будут просто так на это смотреть, Семенов?

– Не будут. Но здесь мы можем их переиграть. Нам понадобится примерно два – два с половиной часа на подготовку удара. Если приказ будет отдан сейчас – управимся к пяти утра. Разумеется, американской разведкой эта подготовка будет вскрыта. Но по политическим причинам в распоряжении Джонсона ядерного оружия нет. Ближайший ядерный арсенал – в Британии. Следовательно, они будут вынуждены либо потратить несколько часов на подготовку, либо нанести встречный удар минимальным количеством ядерных боеприпасов, что лишит его необходимого эффекта. В любом случае у нас появится время, за которое мы успеем деблокировать Маслова. Вот текст приказа.

На стол перед министром лег лист бумаги. Тот вчитался в несколько коротких строчек.

– Я подобный приказ отдать не могу, – сказал он. – Это прерогатива президента. Сейчас я отправлюсь к нему и…

– Нет, – возразил Семенов. – Верховный главнокомандующий отдает приказ на применение ядерного оружия. Приказ на подготовку к удару входит в ваши полномочия.

– Но я не могу этого сделать!

– Давайте это сделаю я. Все равно все приказы по войскам идут от вашего имени. Сейчас мы не можем терять ни минуты. У вас будет три часа, чтобы заставить президента принять окончательное решение.

– Ты сумасшедший, Семенов, сумасшедший! – Министр встал и заходил по комнате. – В военное время! Ты знаешь, чем это грозит?

Вместо ответа начальник Генерального штаба открыл дверцу сейфа и положил на стол перед министром пистолет.

– Я знаю, чем мне это грозит, – с нажимом произнес он. – Я солдат, а не политик. Поступим следующим образом. Сейчас я отдам приказ о подготовке ядерного удара. Вы отправитесь к президенту, немедленно проинформируете его о моих действиях и попытаетесь убедить в том, что другого выхода у нас не осталось. Потом вы вернетесь. Один, с Роговым или с группой захвата, чтобы меня арестовать. Я прикажу убрать охрану из обоих тамбуров, чтобы никто не пострадал. Только не начинайте стрелять сразу с порога – сейчас я намерен собрать совещание главкомов видов Вооруженных сил.

– Ты… Ты…

На министра обороны было страшно смотреть, настолько потрясенным он выглядел сейчас.

– Идите, Сергей Иванович. У нас обоих сейчас нет выбора. Правда.

Пулеметные очереди и рев моторов не прекращались. Кругом кричали. В проходе между двумя рядами кроватей с ранеными лейтенант Пшеничный, держа в здоровой руке два автомата, о чем-то спорил с врачом. Наконец тот махнул рукой, и офицер, пробежав между кроватями, остановился перед приподнявшимся на подушках Василием.

После дневных процедур ему стало лучше, к вечеру он даже смог выпить куриного бульона так, что его не вывернуло наизнанку, а остальное время просто проспал.

Контузия, а теперь он со слов врача знал, что у него контузия средней тяжести, вызвала у него амнезию. Все, что произошло после подрыва моста, выпало у него из памяти, и он с удивлением услышал от лейтенанта рассказ об отступлении из Знаменска, танковой атаке, своем двадцатиметровом полете после разрыва снаряда почти под ногами и фантастическом везении, благодаря которому летел он целиком, а не отдельными частями. От роты, по словам лейтенанта, осталось человек двенадцать. Всех раненых, кто еще подавал признаки жизни, эвакуировали сначала в Гвардейск, а потом, когда американцы начали окружать город, и дальше – в полевой госпиталь, развернутый на окраине какого-то села.

– Царев! – сказал лейтенант, и Василий внезапно понял, что тому страшно. Больно и очень страшно. – С юга прорвались пендосы. Здесь они будут через четверть часа. Попадем в плен. Я ухожу.

– Товарищ лейтенант! Я с вами! – Василий попытался сесть на кровати.

Раненые на соседних койках замолчали, глядя на них.

– Ты на ногах-то держишься? – спросил офицер.

– Да, – Василий ухватился за спинку кровати и умудрился встать, – держусь.

Он напрягся и выдернул из вены обе иглы, боясь, как бы вслед не хлынула кровь. Врач за спиной лейтенанта нахмурился, но промолчал, а Василий уже шарил под кроватью, где стояли его ботинки и валялась форма. С третьей попытки ему удалось натянуть штаны и накинуть куртку. Он выпрямился, пошатываясь, и побрел за лейтенантом к выходу.

– Эй! – донеслось сзади. Василий обернулся. Врач протягивал ему две упаковки каких-то таблеток. – Держи. По одной… Каждые четыре часа. И удачи вам!

– Спасибо! – поблагодарил Василий и вышел в ночь.

После ограниченного, но все же света в палатке снаружи было хоть глаз коли. Стрельба раздавалась с другой стороны деревни, но между палатками госпиталя вдруг ударило несколько одиночных выстрелов явно не из АК, вспыхнули фары подъезжающего автомобиля и послышались выкрики на английском.

– Они уже здесь! – понижая голос, сказал лейтенант. – К лесу! За мной, быстро!

Быстро, впрочем, не получилось. Сначала они скатились с небольшого пригорка в мелкую, по колено, речку, потом завязли в грязи на противоположном берегу. Стрельба позади почти стихла, лишь щелкали временами одиночные выстрелы. Вдалеке хлопнула граната. Потом пришлось кинуться на землю, когда с противоположного берега их осветили фарами, и ползти. Наконец они уперлись в еще одну речку – пошире, и лейтенант решил двигаться вдоль нее. В лес Василий вполз на последнем издыхании и повалился на траву, углубившись за деревья на два десятка метров. Лейтенант присел рядом.

– Терпи, Царев. Говорят, пендосы Гвардейск взяли… Я сразу понял: пора сматываться. Сейчас передохнем и дальше двинемся. Надо только через протоку эту перелезть…

– Угу… – неопределенно промычал в ответ Василий.

У него прошла головная боль, и это радовало, но навалилась такая слабость, что ноги просто не держали.