из черно-белого матрасного тика, которые, подумалось Сильвии, в каком-нибудь лондонском салоне стали бы последним шиком. — Я позову вас к обеду.

Обед. Сильвия думала, что дело уже к вечеру, день тянулся бесконечно. А всего только одиннадцать часов.

Она легла, прикрыв глаза ладонью, заснула и через полчаса была разбужена Ребеккой, прибывшей с новой порцией чая и извинениями от отца Макгвайра, который передавал, что задерживается в школе и встретится с Сильвией только за обедом, а также что до завтра ей лучше не нагружать себя делами, а отдохнуть после долгой дороги.

Добросовестно передав это пожелание священника, Ребекка заметила, что доктора ждет больной с фермы Пайнов и что там пришли еще и другие люди и, возможно, доктор смогла бы… Сильвия стала надевать белый халат, и Ребекка наблюдала за этим действием с таким видом, что врач спросила:

— А что мне тогда надеть?

Ребекка тут же сказала, что халат недолго останется белым. Не найдется ли у доктора какого-нибудь старого платья?

Сильвия не носила платьев. На ней были самые старые ее джинсы, надетые в дорогу. Она повязала волосы косынкой. Перед тем как удалиться в кухню, Ребекка показала Сильвии тропу, ведущую в больницу. Вдоль тропы росли гибискус, кусты олеандра, свинчатка, все покрытые пылью, но выглядевшие при этом так, будто для них не существует более приятных условий, чем сухой зной и солнце в небе без единого облачка. Тропа спустилась по каменистому склону и привела Сильвию к тростниковым навесам на жердях, воткнутых в красноватую землю, и к сараю с распахнутой дверью. Оттуда вышла курица. Остальные куры лежали под кустами, тяжело дыша, раскрыв клювы. Под большим деревом сидели те два подростка, которые приехали с ней в джипе. Один из них поднялся и сказал:

— Мой друг болен. Он очень болен.

Сильвия и сама это видела.

— Где больница?

— Вот она.

Только тогда Сильвия заметила, что под кустами, между деревьями, под укрытиями из травы повсюду лежали люди. Часть из них были калеками.

— Долго нет доктора, — сказал подросток. — Теперь у нас опять есть доктор.

— Что случилось с вашим доктором?

— Он пил очень-очень много. И тогда отец Макгвайр сказал, чтобы он уходил. И поэтому мы ждали вас, доктор.

Сильвия стала оглядываться в поисках места, где могли бы храниться инструменты, лекарства — орудия ее ремесла, и подошла к сараю. Ну конечно, там было три ряда полок, а на них одна большая банка из-под аспирина — пустая; несколько бутылок с таблетками от малярии — пустые; большой тюбик для мази — без надписи и пустой. С обратной стороны двери висел стетоскоп — сломанный. Приятель больного мальчика стоял рядом с Сильвией и улыбался.

— Все лекарства закончились, — поведал он ей.

— Как тебя зовут?

— Аарон.

— Ты разве не с фермы Пайнов?

— Нет, я живу здесь. Я пришел к своему другу, когда узнал, что поедет машина.

— А как ты туда добрался?

— Пешком.

— Но… туда же далеко идти?

— Нет, не очень.

Она вернулась с ним к больному, который до этого был вялым и безжизненным, но теперь его била дрожь. Сильвии не нужен был стетоскоп, чтобы поставить диагноз.

— Он принимал какие-нибудь лекарства? У него малярия, — сказала она.

— Да, ему давал лекарство мистер Пайн, но потом оно закончилось.

— Прежде всего, ему нужно питье.

В сарае она нашла три большие пластмассовые канистры с завинчивающимися крышками. В них была вода, но, судя по запаху, несвежая. Сильвия велела Аарону отнести больному мальчику воды. Однако под рукой не оказалось ничего — ни кружки, ни стакана.

— Когда другой доктор уехал, боюсь, тут воровали.

— Понятно.

— Да, боюсь, это так.

Сильвия понимала, что она слышит это «боюсь» в его новом для Африки значении — вежливого извинения. Давным-давно, говоря «боюсь», не ожидали ли здешние люди удара или порицания?

Как удачно, что она привезла с собой новый стетоскоп и кое-какие инструменты.

— Где замок для этой двери?

— Боюсь, я не знаю. — Аарон изобразил поиски замка, как будто он мог оказаться спрятанным в придорожной пыли. — А, вот он! — воскликнул мальчик, потому что замок и в самом деле нашелся в щели между досками.

— А ключ?

Он возобновил странные для Сильвии поиски, но ключ так и не обнаружил.

Она не собиралась доверить свои драгоценные запасы сараю без замка. Пока врач стояла в нерешительности, думая о том, что ничего здесь не понимает, что ей нужен ключ, не говоря уже о приличном хранилище, Аарон сказал:

— И посмотрите, доктор, боюсь, здесь все нехорошо.

Он ткнул один из кирпичей в задней стене, и тот провалился внутрь, а вместе с ним целая заплатка кирпичей, выломанных кем-то из-за раствора и затем составленных обратно. Другими словами, в стене сарая существовала огромная дыра, через которую внутрь мог забраться кто угодно.

Сильвия произвела быстрый обход своих пациентов, лежащих тут и там, но иногда их трудно было отличить от друзей или родственников, которые пришли с ними. Вывихнутое плечо. Она тут же вправила его обратно и велела молодому негру полежать и отдохнуть, не нагружать руку некоторое время, но он поднялся и побрел в буш. Несколько порезов — гноящихся. Еще один случай малярии, по крайней мере так ей показалось. Нога, распухшая как шар, так что кожа чуть не лопалась. Сильвия сходила в дом, вернулась с ланцетом, мылом, бинтами, тазом, позаимствованным у Ребекки, и, присев, вскрыла рану, из которой потекли потоки гноя прямо в песок — создавая, без сомнения, новый очаг инфекции. Пациентка благодарно стонала. Она была совсем молодой женщиной, двое ее детей сидели с ней, один сосал грудь, хотя на вид ему было года четыре, а второй обнимал мать за шею. Ребекка перебинтовала ногу, надеясь, что в рану попало не много пыли, опять порекомендовала не напрягаться первое время, но уже понимая абсурдность этого, а потом обследовала беременную женщину на последнем сроке. Ребенок лежал неправильно.

Сильвия собрала инструменты и таз и сказала, что ей нужно поговорить с отцом Макгвайром. Она спросила Аарона, что он и его больной друг собираются есть. Он сказал, что, возможно, Ребекка будет добра к ним и даст немного садзы.

Сильвия нашла отца Макгвайра за столом, приступающим к обеду. Он был крупным мужчиной в поношенной рясе, с пышной седой шевелюрой и темными добрыми глазами. Священник искренне обрадовался ее приезду.

Он настоял, чтобы девушка присоединилась к нему и отведала немного консервированной селедки, которую она же и привезла, и Сильвия послушно поела. Потом, также по настоянию священника, она съела апельсин.

Ребекка стояла в дверях и наблюдала за обедом, а потом сообщила, что в деревне говорят, будто Сильвия не может быть настоящим доктором — слишком уже она худая и маленькая.

— Показать им мое свидетельство? — предложила Сильвия.

— Я им покажу, какая тяжелая у меня рука! — сказал отец Макгвайр. — Что за дерзость я слышу?

— Мне нужен сарай, который запирается на замок, — сказала Сильвия. — Я не смогу носить все необходимое туда и обратно по нескольку раз в день.