Фрэнсис позвонила Колину, спросила, могут ли они поговорить, и он предложил, чтобы она пришла в старый дом, а он что-нибудь приготовит. И вот Фрэнсис снова оказалась в доме Юлии, на кухне, за столом, который она никогда не видела сложенным до такого маленького размера. Рядом стояли два стула. Колин встретил ее, источая энергичное гостеприимство.

Они обнялись.

Фрэнсис спросила:

— Где же твоя любимая псина?

Колин замялся, отвернулся от матери, доставая из холодильника блюда — так же и она делала (часто), когда хотела избежать ответа или обдумать свои слова. Он поставил перед Фрэнсис тарелку супа, сел напротив.

— Злюка с Софи. В нижней квартире.

Фрэнсис — в шоке — отложила ложку.

— Вы с Софи теперь вместе?

— Она больна. У нее что-то вроде нервного срыва. Тот мужчина после Эндрю — ничего хорошего у них не вышло. Она попросила меня о помощи.

Фрэнсис попыталась воспринять всю эту информацию и приступила к супу. Колин умел готовить.

— Тогда все меняется, — сказала она.

— Что?

Фрэнсис рассказала, с чем пришла, и сын сразу ухватил суть, как было ясно из его замечания:

— Ma, ты не умеешь жить не мучаясь.

— Дело в том, что мне на самом деле… — Фрэнсис хотела сказать «мне нравится», но сказала: — Я на самом деле люблю этого человека. По-настоящему.

— Он хороший мужик, — кивнул сын.

— Ты уже занимался комнатами Юлии?

— Там такая удивительная обстановка, что у меня рука не поднимается что-то трогать. Но да, конечно, мы будем их использовать.

— А что, если мы поселим в цоколе жену Руперта?

— Совсем как бедную Филлиду.

— Но я надеюсь, что это будет не навсегда. Руперт говорит, что Мэриел терпеть его не может. Как глупо с ее стороны.

— Значит, договорились: Мэриел в цоколе; мы с Софи на верхнем этаже; и еще мы будем пользоваться старой комнатой Сильвии, а я буду по-прежнему работать в гостиной. Тогда вам с Рупертом и двумя детьми останется шесть комнат на нашем с Эндрю этаже и все твои комнаты. И разумеется, у нас есть еще старая добрая кухня.

— Я бы никогда не предложила этого, если бы не знала, что дом практически пустует. И мы смогли бы немного перевести дух после всего…

— Мысль неплохая.

С энергией, которую он прилагал ко всему, что делал, Колин убрал суповые тарелки и выставил обжаренную в гриле рыбу. Он налил вина, отпил из своего стакана, снова долил доверху.

— Что у вас с Софи?

— Эндрю ей не подходил. Она говорит, что Роланд был как черная дыра, когда дело доходило до разрыва, а Эндрю — ну… одни добрые намерения, но в нем нет того накала, ты согласна? Он не заводит, — объяснял ей сын и глядел на мать улыбчиво, рассчитывая на понимание. — Тогда как я, — продолжал он, — захватываю, вцепляюсь в людей. В моем прошлом есть жертвы, способные доказать это, потрепанные и покусанные. Нет, ты о них не слышала. В общем, я вцепился в Софи.

— Две истерички в одном доме, — задумчиво произнесла Фрэнсис.

— Красиво сказано.

— И не в первый уже раз. Но ничего, детям уже десять и двенадцать, они скоро повзрослеют, да?

— Прежде всего, что-то я не заметил, чтобы Эндрю, я или Сильвия перестали нуждаться в семейном очаге, даже когда стали взрослыми. И во-вторых — знаешь, я только недавно стал понимать твое легкое обращение со временем. Что такое четыре года? Шесть лет? Десять? Да совсем ничего. Моргнуть не успеешь. Ничто так не помогает понять это, как смерть… И вот еще что. Тебе не приходило в голову, что дети могут предпочесть тебя своей негодной матери?

— Негодной? Она больна.

— Она же ушла к этому своему демоническому любовнику, так? Она бросила их?

— Нет, она взяла их с собой. Но теперь они… да, брошены.

— Надеюсь, они не слишком… докучливы, а?

— Пока что они вели себя как примерные дети. Что там на самом деле, даже не знаю.

— Тебе ничего не напоминает вся эта ситуация?

— Еще как напоминает. И даже больше того: Мэриел — дочь Себастьяна Хита. Ты, может, не помнишь этого имени? Помнишь? Он был известным коммунистом, такой же, как Джонни. Его арестовали товарищи в Советском Союзе, и после этого он пропал.

— М-да, отец, которого застрелили в затылок его же друзья-товарищи, — достаточный повод для некоторой эмоциональной нестабильности.

— А потом ее мать покончила с собой. Тоже была коммунисткой. Мэриел воспитывалась в чужой семье, где тоже все были коммунистами, но теперь вроде вышли из Партии.

— То есть можно смело сказать, что у нее было трудное детство.

— Да. Видишь, Колин, ситуация не просто знакомая, а повторяется чуть ли не один в один. Мне кажется, что я застряла в прошлом.

— Бедная моя мама! — жизнерадостно сказал Колин. — Не переживай, все устроится. Да, только не думай, будто с переездом сюда твои жилищные проблемы будут решены раз и навсегда. Я намерен жениться.

— На Софи?!

— Господи, нет. Я не совсем еще сошел с ума. Мы с ней просто друзья. Но я определенно присматриваю себе жену. Я женюсь и заведу детей — четверых, а не жалких два с половиной ребенка, как все вы. И тогда мне понадобится весь дом.

— Что ж, — признала Фрэнсис. — Справедливо.