Для К.С. Мельникова было важна не только функционально-конструктивная основа здания, но и закономерности восприятия человеком архитектурного сооружения. В своих дневниках он отмечал, что «архитектор должен уметь учитывать и использовать особенности человеческого глаза («играть на глазе зрителя, как на инструменте)»[254].

Решая интерьер спальни, Мельников использовал такой прием: «вырастающие» из пола кровати он сделал из одного материала – штукатурки, окрашенной в медно-золотистый цвет. В этом помещении (к сожалению, его отделка не сохранилась), где в самой архитектуре не было цветовых и фактурных соотношений (только постели были закрыты розовыми одеялами, занавески тоже розовые), по словам Мельникова, был «виден воздух»[255]. Одной из задач архитектора было не только композиционно грамотно спроектировать здание, но и сделать его образ запоминающимся.

После смерти Мельникова, особняк был неофициально превращен в закрытый музей, хозяином и хранителем которого вплоть до 2006 года являлся сын архитектора, художник В.К. Мельников. На протяжении долгих лет он боролся за сохранность ветшавшего здания, пытался привлечь внимание Московских властей, но большинство его попыток не увенчались успехом.

После смерти В.К. Мельникова зданию грозил снос, но, в 2007 году на него обратил внимание один государственный чиновник (сенатор С.Э. Гордеев), который вложил в реставрацию особняка собственные средства и заставил обратить внимание на рушащийся на глазах дом. Сейчас планируется создать музей дома Мельникова, и по задумке С.Э Гордеева, это должен быть именно музей Дома. Сейчас в мире есть несколько аналогов. В Лондоне – Соун Хаус архитектора Джона Соуна. Там музей возник еще в XIX веке. В Америке – поместье Талиесин, где жил Франк Ллойд Райт, дом-студия Рудольфа Шиндлера в Лос- Анджелесе.

В 2007 году был создан некоммерческий фонд содействия сохранению культурного наследия «Русский авангард». В его попечительский совет вошли директор Эрмитажа М.Б. Пиотровский, директор фонда С. Гуггенхайма Т. Кренц, исследователь русского архитектурного авангарда академик С.О. Хан-Магомедов, заместитель директора Третьяковской галереи Л. Иовлева и заместитель директора Русского музея Е. Петрова. Цель фонда – способствовать сохранению русского архитектурного наследия, в том числе и дома Мельникова. Задача фонда – сделать это наследие доступным, включить музей дома Мельникова в образовательную программу, что бы те архитекторы, кто учатся сегодня «впитали этот культурный пласт и их проекты были созвучны с архитектурой 20-х годов прошлого века, – периода, когда советская архитектура была интересной и, несомненно, самой передовой в мире»[256].

Очень хочется верить, что вскоре музей дома Мельникова откроет свои двери для широкой публики.

Традиционно средоточием всех жизненных ценностей человека являлся дом. Он служил оплотом безопасности и защиты с момента образования первых оседлых поселений людей. Благодаря домашней атмосфере человек приобщался к родной культуре, проходил процессы социализации и инкультурации. Дом выступал невольным свидетелем жизни многих поколений, хранил культурные традиции и семейные ценности.

Е.Л. Разова называет Дом «территорией привычного, то есть habitat («привычное»), единство внутреннего чувства временности и внешнего его обрамления – пространства, получающего спецификацию в архитектурном сооружении – доме»[257]. С этой точкой зрения имеет смысл согласиться, ведь стены дома маркируют повседневное пространство, очерчивая круг интересов общественного порядка и своей личной, интимной жизни. Как территория привычного, домашнее пространство сулит человеку, возвращающемуся домой, надежность, уют и покой. Стены дома разграничивают пространство между двумя мирами: миром частной жизни и миром публичным. Чтобы перейти из одного мира в другой, достаточно только пройти сквозь двери.

Однако приватность домашнего пространства в традиционной культуре весьма условна. Жизнь проходила на глазах у «большой семьи», работа, досуг, повседневность находились в синкретичном единстве и в крестьянской среде, и в доме горожанина-ремесленника, и в королевском замке.

Действительно приватным, интимным пространство дома становится в культуре Нового времени, когда набирает силу разделение профессиональной деятельности (работа) и повседневной жизни (дом), дисциплина публичного поведения и по отношению к ней свобода частного, демократизация жизни различных слоев общества.

Р. Сеннет пишет, что развитие промышленности и торговли «сделали сферу публичного устрашающей для людей того времени, и они стали искать защиту от социально-экономических потрясений внутри собственных семей»[258]. Развитие транспорта, появление огромных супермаркетов и офисных небоскребов, унификация одежды, свойственные XX столетию, сделали сферу приватного особой, тщательно оберегаемой ценностью.

В мегаполисах индустриальной цивилизации дом превратился в коробку с крышей и четырьмя стенами. Основным помещением в доме стала спальня, компенсирующая физиологическую потребность человека во сне. Города обросли «спальными районами – дом превратился в своеобразный «зал ожидания», он стал обеспечивать только минимальный комфорт, необходимый любому туристу. Тогда как пространство досуга сосредоточилось вне дома – кафе, развлекательные центры, спортивные клубы и т. д.

Социокультурные, экономические, политические изменения, происходящие в современной информационной культуре, заставляют задуматься о специфике культурной адаптации человека к новым условиям. Компьютерные технологии, виртуальная реальность меняют традиционные представления о пространстве, времени, существовании. Если раньше информация могла передаваться от человека к человеку на небольшом расстоянии, в осязаемом физическом пространстве, в конкретное время, то на сегодняшний день границы глобального культурного пространства стерты, адресат может получить информационное сообщение в считанные секунды, в любой точке Земли.

В связи с этим происходит трансформация значимости и ценности домашнего пространства. Центральной зоной дома становится уже не место сбора всей семьи, а индивидуальное рабочее место у компьютера. Компьютер, ноутбук связывает приватное пространство обитателей дома с внешним публичным миром. Возникает парадокс: в то время как помещение дома оснащено крепкими стенами, железными дверьми, домофонами и другими средствами защиты от экзистенциальных и урбанистических рисков окружающего мира, виртуальная реальность, интернет-сети открывают человеку доступ в безграничное внешнее пространство. Закрытый физически, человек расширяет информационные и социальные границы своего пространства. Дом становится медиаструктурой, местом коммуникаций на расстоянии, где человек находится сразу в двух пространствах: физическом приватном и виртуальном публичном.

Человек, как существо социальное, идентифицирует себя как с публичной жизнью, так и с приватной. Положительным является тот факт, что современный дом, выступая медиатором между внутренним миром и внешним, по желанию человека помогает ему перенестись в публичное пространство, либо же укрыться в своей уютной домашности. Подтверждая это, можно привести слова М. Хайдеггера: «Приватное существование со своей стороны, еще не обязательно есть подлинное, то есть, свободное человеческое бытие. Оно коснеет, замыкаясь в бесплодном отрицании публичности. Оно остается зависимым от нее филиалом и питается пустым уклонением от всего публичного. Так оно свидетельствует против собственной воли, о своем рабстве у публичности»[259]. Виртуальное пространство становится альтернативной территорией приватному пространству.

Человек переносит свое мироощущение и отношение к дому в интернет-сети. И. Каспэ отмечает, что пространство здесь возникает по мере того, как оказывается заселенным и размеченным с помощью разнообразных жестов присвоения[260]. Можно соотнести термины «домашняя страница», «адрес», которые по аналогии были перенесены из повседневного обихода в виртуальную риторику. Часто личные сайты структурируются по образу и подобию квартир, где отмечены «домашние» символы: рубрики «гостиная», «столовая», «чердак» и т. д. [261] Заходя на домашнюю страницу в интернете, человек знает, что его ожидает: можно провести параллели между привычным расположением информационных блоков, рекламы, и собственной комнатой,