толпились у сцены и всякий раз начинали истошно вопить, когда объявляли выход их любимой группы. Однажды ее заметил Джонни Гитара, после чего они несколько раз встречались. Позже, в клубе Blue Angel, к ней подошел Ринго и заговорил с ней первым. Существовал ли между девчонками негласный договор или Морин просто не хотела подавать вида, что ей очень нравится Ринго, но, когда Старр пригласил ее в кино, она пришла на свидание с подругой. Ринго решил во что бы то ни стало встретиться с ней наедине, а для этого стал названивать к ней на работу (где личные звонки были запрещены), и на следующее свидание Морин пришла уже без подруги.

Многие недоумевали, как такая «пташка», как Морин, может встречать с Ринго. Общественное мнение связало сей феномен с известным утверждением о том, что противоположности притягиваются, а также с тем, что женщины склонны симпатизировать шутам. Кроме того, немаловажным аргументом в пользу Ринго служило то, что он был знаменитостью, хотя и местного масштаба. Ее юмор был даже более колким, чем у Старра, и столь же ядовитым; при том, что Мо была вполне самодостаточной, ее вполне устраивала второстепенная роль при этом «знаменитом, много повидавшем ливерпульце», каковым себя считал Ричи, парень не промах, знающий свою меру в выпивке и умеющий за себя постоять.

Ричи, Мо и их приятели вроде Силлы, Пола Роджерса и Пэт Дэвис часто зависали в подвальном клубе Zodiac, где джем–сейшены с участием таких команд, как «The Pacemakers», «The Hurricanes», «The Beatles» и «The Big Three», продолжались далеко за полночь, а иногда и до самого рассвета. Иногда там выступал французский стриптизер Николя, от которого один из зрителей однажды упал в обморок. В другой раз пришлось поспешно запирать дверь, потому что снаружи в нее стала ломиться пьяная толпа. Внутри не было телефона, и поэтому все, включая Морин и Ринго и даже обслуживающий персонал, дрожали от страха, слушая ликующие вопли и проклятия хулиганов, под напором которых дверь вот–вот должна была разлететься в щепки. К счастью, через пару часов они угомонились.

Чаще всего в клубах типа Zodiac, The Cabin, The Blue Angel и прочих питейных заведениях для музыкантов проходили более спокойные попойки, во время которых группы хвастались недавними заграничными гастролями или отмечали выход нового альбома; несмотря на то что все подобные «заседания» часто перерастали в словесные дуэли, корпоративный дух, царивший среди музыкантов, был настолько силен, что Фэрон, например, мог запросто выйти на сцену с «The Dominoes» и спеть с ними пару номеров, а Рори Сторм — заменить Джона Леннона, если у того обострялся ларингит. Хотя Ринго не был настолько дружен с «The Beatles», чтобы пригласить их к себе домой на Эдмирал–гроув на одну из своих буйных вечеринок, он сел за установку вместо Пита Беста. когда последний слег с бронхитом, а потом и по другим причинам. Однажды Нейлу Аспинеллу — бухгалтеру, который подрабатывал тем, что возил и разгружал инструменты «The Beatles», удалось уговорить Ринго сыграть вместо Пита в Cavern. «У меня не было установки. Я вышел на сцену с одними тарелками, и мало–помалу мне подвозили остальные барабаны из установки Пита».

Если Рори Сторм воображал, что «The Hurricanes» могут сравниться по популярности с «The Beatles», то редактору Mersey Beat Биллу Хэрри пришлось его слегка осадить — в прямом смысле этого слова. Перед тем как опубликовать результаты первого опроса Mersey Beat о том, какая ливерпульская группа пользуется наибольшей популярностью, Хэрри обнаружил, что «Rory Storm and the Hurricanes» набрали большее количество голосов, чем «The Beatles». Но я все равно поставил «The Beatles» на первое место, так как до меня дошли слухи, что Рори самолично скупает свои пластинки, да и многие заявки на участие в голосовании были написаны одинаковыми зелеными чернилами. Что–то около двадцати или тридцати заявок пришло из одного и того же района, и мне пришлось не включать их в список. Рискуя вызвать негодование самого Боба Вулера («Ты все время пишешь об этих «The Beatles»!»), Билл все же поставил «The Hurricanes» на четвертую позицию, после «The Remo Four», «The Pacemakers» и, конечно же, Джона и К°. Тогда, в 1961 году, газета Mersey Beat предвосхитила национальное признание «The Beatles», Марка Петерса и Карла Терри.

Случалось, что другим исполнителям удавалось опередить любимую группу Хэрри. Когда Пол Роджерс выпустил сингл «42 000 Kisses», «The Seniors» (с Фредди Старром) — «сорокапятку», а ливерпульский фолк–квартет «The Spinners» разродился дебютным альбомом, популярность «The Beatles» временно пошла на спад.

Проживающий в то время в Англии Джин Винсент уговаривал «Gerry and the Pacemakers» аккомпанировать ему в турне по Израилю, в то время как «Steve Bennett and the Syndicate» взяли быка за рога и провели вторую половину 1961 года в палатке в пригородах Лондона. Обивая пороги компаний звукозаписи, они не смогли пройти прослушивание у Пая, потому что их произношение сочли «слишком северным», зато группа получила несколько шикарных предложений от американских военно–воздушных баз в графствах, расположенных неподалеку от Лондона. Да, кстати, чтобы не забыть, всех обогнал Билли Фьюэри, который, будучи младше Сторма и всех музыкантов из «The Hurricanes», уехал в Эскот, где общался с членами королевской семьи.

«The Beatles» подписали контракт с «настоящим» менеджером Брайаном Эпштейном. Он был больше, чем просто человек с телефоном, — Эпштейн руководил сетью музыкальных магазинов North End Music Stores (HEMC), в которых (по крайней мере, так гласила реклама в Mersey Beat) меломаны могли найти «лучшую подборку грамзаписей на всем Севере». Для того чтобы продвигать «The Beatles», он использовал все свои деловые связи, а также вкладывал в них уйму денег; кроме того, Брайан избавил группу от необходимости ездить на заработки в Гамбург —отныне Леннон и К° не уезжали на гастроли южнее Суиндона.

«The Hurricanes» по–прежнему курсировали между Батлином и Гамбургом. В 1961 году Англию в Гамбурге представляли пять лучших команд из южного Ланкашира: «Gerry and the Pacemakers», «The Seniors», «Rory Storm and the Hurricanes», «The Big Three» и «The Beatles»; последние (все, кроме Беста) сделали себе прическу «грибок», которую они переняли от своих немецких поклонников Клауса Формана, Петера Пеннера и прочих «экзи». Немецкий «пиджин» оказал сильное влияние на сценический лексикон мерсисайдских команд (я не имею в виду банальные danke schon (нем. «большое спасибо») и Prost (нем. «ваше здоровье»). Частым Wunsche (нем., здесь «просьба», «заказ») у дам была Lied (нем. «баллада», «песня») «Besame Mucho», в то время как мужская половина слушателей танцевала на столах под «Kansas Stadt» Вильберта Харрисона.

В свою очередь, английский язык клубной публики и «экзи» изобиловал ливерпульским сленгом, хотя некоторые остряки поговаривали, что можно было много чего понабраться, послушав одну–единственную мерсисайдскую группу. Как следствие, многие другие английские графства охотились за группами, чья музыка не вписывалась в стандартную формулу «две гитары — бас — барабаны», которая уже стала классической в Ливерпуле. В 1961 году на Рипербане была представлена чуть ли не половина всех британских диалектов, от «деревенского» кокни группы «Bern Elliott and the Penmen» из Кента и трассированной «р» «Isabelle Bond» из Глазго до плоских гласных уолсоллской «Tanya Day» и шипящих корнуоллской «Dave Lee and the Staggerlees».

В Top Ten «Rory Storm and the Hurricanes» пришли на смену ноттингемским «The Jaybirds», а с Шериданом — «Элвисом Св. Павла» — они поселились в одних «апартаментах». Несмотря на то что «The Ниrricanes» были постоянным аккомпанирующим коллективом Тони (который все еще не набрал себе группу), на запись немецкой «сорокапятки» Шеридан пригласил «The Beatles».

Некоторые из номеров с этой пластинки, особенно «Let' Slop», сильно напоминали твист и его производные. Этот «самый вульгарный танец, который был когда–либо изобретен» во всем мире, переживал такой же бум, как джаз — в Великобритании. Меккой твиста был в то время нью–