в Ливерпуле серьезную конкуренцию «Rory Storm and the Hurricanes», которые все же умудрялись выходить на сцену в самый подходящий момент, тогда как для остальных групп свое положение в списке оставалось загадкой. В феврале «The Hurricanes» выступали в качестве хэдлайнеров на концерте в Litherland Town Hall, в котором также принимали участие «The Beatles» и «The Dominoes», но спустя всего лишь месяц в том же зале Рори Сторм и команда уже сами разогревали «The Pacemakers», а в Cassanova Club играли в поддержку «The Beatles».
Самому Рори было о чем побеспокоиться — на авансцену выходили новые герои, такие, как Фредди Старр (ранее — Фауэлл из «ViolentPlayground»), Ли Кертис и Фэрон (он же Билли Рассли), шоумен, который любил патетически падать на колени и делать удары «ножницами»; «Jerry and the Pacemakers» возьмут его в Гамбург в качестве приглашенного вокалиста.
Единственным утешением для амбициозного Рори служило то, что у его группы был всегда напряженный рабочий график; кроме того, они выступали в клубах, расположенных не так далеко друг от друга, и единственное, что от них требовалось, — это привезти с собой гитары, установку и слабенькие усилители (мощностью не более тридцати ватт). Читателям журнала Mersey Beat предоставлялся широкий выбор баров и клубов, где можно было провести вечер: от какого–нибудь пригородного паба, где играли «The Zeros», до «Operation Big Beat» с участием Рори, «Кингсайза», Джерри, «The Beatles» и «The Remo Four» с половины восьмого утра до часу ночи. Подвальный клуб «The Iron Door», который не имел лицензии на продажу алкоголя, работал круглосуточно; в марте 1961 года в клуб на двенадцатичасовую вечеринку «Rock Around the Clock» пришло более двух тысяч человек, что было прямым нарушением правил пожарной безопасности. Более типичным для «The Hurricanes» было приехать в Jive Hive в четверть девятого, отыграть там полчаса, затем перебраться в Cavern на сорок пять минут, потом снова вернуться в Jive Hive, сыграть последними и к полуночи разъехаться по домам.
Группа никогда не ассоциировалась с каким–то определенным клубом или концертным залом, как, например, «The Swinging Blue Jeans» связывали исключительно с клубом их менеджера, Downbeat, «The Undertakers» — с Orrell Park Ballroom, a «The Delacardoes» (два симпатичных парня в очках) с Green Dolphin. «The Beatles» обитали в Cavern, правда, лишь по четвергам — остальные дни были отведены для джазовых исполнителей. Несмотря на царившую там сырость, духоту и темноту, в Cavern находили прибежище те, кто еле сводил концы с концами или на студенческую стипендию снимали мастерские под крышами викторианских домов к востоку от англиканского собора. «The Beatles» имели опыт общения с такой «экзистенциалистской» публикой, еще работая в Kaiserkeller. По словам Силлы Уайт, «они были неряшливыми, как всегда. Чистыми, но неряшливыми, если вы понимаете, о чем я говорю. Потом я послушала, как они звучат. Честно говоря, думала, что будет хуже. Звучали довольно неплохо».
Не все придерживались этой точки зрения. По мнению Колина Мэнли из «The Remo Four», «звук у «The Beatles» был не фонтан». То же отметили и «Swinging Blue Jean»: «слишком громко, хотя в них что–то есть». Иногда они позволяли себе «делать глупости», исполняя песню собственного сочинения, написанную Ленноном и Маккартни, но, как выразилась Хелена Джойс, «они больше нравились, когда гоняли старые номера «Everly Brothers». Как бы то ни было, время шло, и вскоре на сцене Cavern, кроме бит–квинтета, появились школьники старших классов, продавцы и государственные служащие вроде Силлы, которая прозябала в машинописном бюро компании по производству изоляционных кабелей, располагавшейся на Стэнли–стрит.
В качестве вознаграждения за свои бесконечные походы по клубам и огромное количество купленных ею пластинок Силла получила должность обозревателя моды в Mersey Beat, правда, с мизерным жалованьем. С тех пор как Силла одной веселой ночью взяла в руки микрофон на сцене Iron Door, она пополнила ряды тех «свободных вокалисток», которые выступают сразу с несколькими группами. Танцевальные труппы вроде «The Shimmy–Shimmy Queens», Дот Роун, с которой мог переспать кто угодно (она просто сидела на стуле во время выступления «The Beatles»), и девушки типа Силлы были глотком свежего воздуха в душном мужском коллективе. Так же как королева красоты Ирэн Хьюз и юная Берил Марсден время от времени пели с «The Merseybeats» и «The Undertakers» соответственно, свингующая Силла предпочитала «Кингсайза» Тэйлора (который в то время был ее бойфрендом) и «The Dominoes». Однако для того, чтобы выступать с другими группами, с которыми общалась Силла или ее друзья, ей требовалось лишь чисто символическое разрешение. Среди этих команд были «The Big Three», «Flamingos» Фэрона и «Rory Storm and the Hurricanes».
Их любимая тональность соль мажор была настолько удобной для Силлы, что в таких вещах, как «Autumn Leaves» или «When I Fall in Love» ее красивый голос лился легко и свободно (пускай она пела немного «в нос»), хотя «Hound Dog» и «Boys» были написаны явно не для нее. Уолли не слишком противился тому, чтобы она спела его «коронные» «Fever» и «Summertime», но зато Ринго всякий раз впадал в ярость, когда Силла покушалась на его любимую «Boys». После долгих споров Ринго пошел на комромисс: «разрешил мне петь эту песню с ним дуэтом, но даже тут он проявил известную вредность. Его микрофон находился за установкой, и, чтобы достать до него, мне приходилось перегибаться через барабаны».
В отместку Ринго пел ее «Swingin' Cyril» и — чья бы корова мычала — критиковал Силлу за ее ужасный «ливерпульский диалект», даже несмотря на то, что с его помощью она легко находила контакт с аудиторией; на все ее справедливые возражения Ринго отвечал:
— Я барабанщик. Я не должен ничего говорить, это твое дело — общаться с публикой.
Свингующую Силлу, как и всех остальных, раздражала манера Старра корчить из себя этакого мудреца, «мы–все–это–уже–проходили», но, несмотря на это, между ней и Ринго установились теплые, дружеские отношения, которые они сохранили и по сей день.
Рори пришла в голову идея взять Силлу в гамбургский Тор Теп (как Джерри взял Фэрона), и Ринго поручили оповестить ее об этом. Вместо того чтобы поговорить с ней наедине, чтобы их не услышал ее строгий отец, Ричи постучал в окно, которое находилось рядом с ее рабочим столом в конторе на Стэнли–стрит. По словам Силлы, ей бы пришлось спрашивать разрешения у своего отца, который был категорически против того, чтобы она потеряла рабочее место. Ее папаша считал своим долгом охранять невинность дочери и следить за тем, чтобы ее не уволили с работы, а потому и слышать ничего не хотел ни о каких поездках.
Отец Силлы рано утром выходил из дома на Скотланд–роуд и шел на работу по Баундари–роуд, которая вела прямо к докам. На этой улице в доме номер 56d жила Морин Кокс, подруга Ричи, вместе со своей матерью Мэри; Джо, отца Морин, почти никогда не было дома — он служил стюардом на корабле. С присущим ей юношеским максимализмом Морин — «Мо» — называла себя «толстой, как тыква», когда она в пятнадцать лет закончила школу и устроилась младшим помощником парикмахера в салоне красоты Ashley du Pre; теперь ей приходилось рано утром ехать на работу в переполненном автобусе, а после работы посещать вечерние курсы. Она была живой рекламой для салона: полноватый подросток превращался в маленькую Венеру с ежиком прекрасных каштановых волос, которые подчеркивали ее высокие скулы и дерзкие голубые глаза.
Как–то раз, по дороге на курсы, Морин увидела Ринго, который вылезал из своего старого «Ford Zodiac» (Старр водил машину, не имея прав), и попросила у него автограф. Морин ничем не отличалась от тех «джуди», малолетних фанаток, одетых в замшу, кожу и чулки, которые
