Лондон. Тем временем Алекс Мардас разрывался между стремлением бежать от скуки ашрама и желанием сохранить расположение Джона. Его проблема разрешилась три недели спустя, когда он получил доказательства того, что Махариши не чужд земных радостей и пытается обольстить одну американскую медсестру, позволяя ей употреблять в пищу запрещенное для всех остальных мясо, как другие ловеласы соблазняют девушек плиткой шоколада. Подзуживаемый Алексом, Леннон потребовал от Великой Души объяснений. Оставшись глухим к его протестам и уверениям в своей невинности, Джон объявил о немедленном отъезде, к ужасу Синтии, которой эта поездка представлялась последней надеждой спасти их брак.

Не зная, что делать, Харрисоны, в конце концов, тоже решили умыть руки, хотя Джордж и сохранил некоторые остатки уважения к человеку, «благодаря которому пережил самые великие моменты своей жизни». Продолжая верить в истинность учения гуру, он говорил: «Мы просто физически покинули лагерь Махариши, но в духовном плане не отдолились от него ни на дюйм. Мы все еще медитируем, по крайней мере, я».

На обратном пути в Англию он нанес визит в ашрам Шамбу Даса и повидался с Рави Шанкаром. На пресс–конференции в августе 1967 года к нему обращались «Джордж», а к Рави — «мистер Шанкар». Это соразмерялось с соответствующей степенью уважения, оказывавшегося им как ситаристам. Джордж начал учиться игре на ситаре очень поздно, и его деятельность в качестве поп–музыканта не позволяла ему уделять достаточное количество времени этому инструменту, но, как признал Рави, «он понял, что ситар требует такой же самоотдачи, как скрипка или виолончель, и продолжает учиться у меня индийской музыке, которую использует в своей работе как источник вдохновения». Однако со временем Джордж обращался к этому инструменту все реже и реже: в 1968 году в Нью–Йорке «мы с Джими Хендриксом и Эриком Клэптоном очутились в одном отеле, и там я в последний раз играл на ситаре». Впоследствии на протяжении ряда лет Джордж Харрисон (ситар) будет регулярно попадать в разделы «Различные инструменты» опросов музыкальных изданий. «Люди склонны создавать стереотипы, — ворчал он, — и сегодня, стоит мне использовать какой–нибудь не совсем обычный ритм, как они тут же говорят: «Ну вот, опять он со своей индийской музыкой».

Апогеем использования электрического ситара стала песня «Cry Like A Baby» группы Box Tops, присутствовавшая в Тор 20, когда Харрисоны наконец вернулись в Кинфаунс. Примерно в то же самое время сессионный гитарист Крис Спеддинг заявил: «Никто уже не пытается доказать, будто это индийский инструмент. Это всего–навсего звуковой эффект. Каждый раз, используя его, я требую 10 фунтов сверх моего обычного гонорара. Инструмент обошелся мне в 80 фунтов. Новые в магазинах стоили около 300 фунтов».

На Би–би–си Джон Пил, не такой «прекрасный», каким он был в 1967 году, больше не заводил двадцатиминутные раги в своей программе «Night Ride». Вместо этого его просили поставить «эту вещь с притопами» (зулусский степ), «русского со смешным голосом» (певца из Советского Азербайджана) и другие диковинки, которые он отыскивал в музыкальных архивах. На других музыкальных радиостанциях тоже звучали носовые рожки, румынские кобзы и прочие образцы того, что позже будет названо этнической музыкой, немыслимой тремя годами ранее, когда Джордж Харрисон записал два трека ситара в «Norwegian Wood».

Брайан Джонс проводил эксперименты с марокканской музыкой. Гитарист Rolling Stones тоже славился своим искусством сплетать партии различных причудливых инструментов в изысканную музыкальную ткань на студийных записях. Кроме того, с Джорджем его роднила неуверенность в своей художественной значимости, порожденная почти абсолютной монополией на сочинение песен правящего тандема группы. Джаггер и Ричарде относились к композициям своих коллег с не меньшим пренебрежением, чем Леннон и Маккартни. Тяжело переживавший такое положение вещей Брайан не обладал столь же сильным характером, как Джордж, тем не менее он направил часть своей нерастраченной творческой энергии на создание саундтрека к немецкому фильму «Mort und Totschlag».

Подобного рода работа выпала и на долю Джорджа. В октябре 1967 года Bee Gees отказались писать музыку к фильму, называвшемуся «Wonderwall». В ходе последовавшего обсуждения было упомянуто имя Джорджа, и режиссер Джо Мэссот — встречавшийся с Beatles во время съемок «Help!» — в конечном итоге остановился на его кандидатуре. Джорджу «Wonderwall» понравился больше, чем Bee Gees, но он честно признался, что не имеет понятия, как ему подступиться к выполнению этой задачи. С учетом малого бюджета фильма и рекламной ценности участия в его создании члена Beatles, Мэссот решил, что подойдет любой старый музыкальный мусор, лишь бы на афишах и в титрах стояло имя «Джордж Харрисон».

Осознавая всю тяжесть взятой на себя ответственности, Джордж «определял» каждую секвенцию с помощью секундомера. Затем в студии он «записывал, скажем, 35 секунд музыки, микшировал запись и вставлял ее в сцену». Находясь в столь узких ограничительных рамках, он скомпилировал оригинальный саундтрек, который многие сочли единственным светлым моментом фильма, получившего ярлык «откровенная халтура». Он повествовал о пожилом ученом, который в свободное время подглядывал сквозь щель в стене чердака за своей соседкой, молодой моделью (Джейн Биркин). Ее эротичные позирования перед зеркалом, буйные вечеринки и активная сексуальная жизнь были столь необычны для него, что реальность переплелась в его сознании с фантазиями, которые обрели конкретные очертания, когда он спасал девушку от самоубийства.

«Wonderwall» исчез с экранов вскоре после своего выхода в 1968 году. Для обычного кинозрителя это было слишком, хотя и не в такой степени, как в случае с «Magical Mystery Tour». Этот фильм лишь время от времени показывали в кинематографических клубах и художественных центрах. Его просмотр являлся скорее интеллектуальной обязанностью, нежели развлечением.

Выпущенный за несколько месяцев до фильма альбом с саундтреком был достоин всяческих похвал, если абстрагироваться от воображаемого видеоряда и, как говорил сам Джордж, «ужасной мел–лотроновой начинки и воя полицейской сирены», а также губной гармоники Томми Рейлли, более известного благодаря его теме в «Dixon Of Dock Green».

Сочувствовавший обозреватель писал, что «музыка Харрисона заменяет диалог, становясь почти говорящей, подобно музыке тапера в эпоху немого кино». В «Party Seacombe», чье название является фразой из одной книги Леннона, гитара школьного приятеля Джорджа Колина Мэнли действительно «становится почти говорящей» под аккомпанемент а–ля Pink Floyd остальных членов Remo Four, все еще существовавших после нескольких лет аккомпанирования разным исполнителям, включая Грегори Филлипса.

Партии Remo Four, Рейлли и Клэптона были записаны в «Abby Road», а такие треки, как «Gat Kirwani» и «Guru Vandana», — в студии EMI. Пять дней Джордж трудился в поте лица на верхнем этаже «Universal Building» в Бомбее со старым монофоническим оборудованием и с такой плохой звукоизоляцией, что записывались звуки уличного шума. Тем не менее это были весьма плодотворные сеансы. Под контролем Джорджа Шамбу Дас и его музыканты соблюдали все западные стандарты гармонии и очень быстро записали свои партии саундтрека фильма, который большинство из них так никогда и не увидели. У Джорджа даже осталось время на запись нескольких треков аккомпанемента, не имевших отношения к «Wonderwall». «В то время я был настолько поглощен индийской музыкой, — вспоминал он впоследствии, — что решил воспользоваться случаем и создать антологию с целью ее популяризации».

Как и предполагал Джо Мэссот, статус Джорджа гарантировал фильму некоторое внимание, но 49–е место саундтрека в американском альбомном чарте явилось гораздо большим достижением, поскольку в индустрии звукозаписи успех определяется цифрами продаж. Это был первый альбом, выпущенный под эгидой EMI на «Apple», собственном лейбле Beatles, который, несмотря ни на что, станет их самым прибыльным предприятием после смерти Эпштейна. Его название впервые обсуждалось еще во время сеансов записи «Revolver», и дело дошло до того, что еще не названным трекам давались временные «фруктовые» названия. Например, «Love You Too» сначала называлась «Granny Smith».

Многие американские исполнители в целях усиления контроля за качеством основывали собственные звукозаписывающие компании, хотя и на основе лицензионных контрактов с материнскими