поскольку его мама всё не возвращалась, сказал:

— Знаете что? Потолкуйте с теми вишнёвыми деревьями, которые встретятся вам за поворотом. Они, наверно, знают, где избушка тётушки Пшеницы.

— Спасибо, — ответила я, — Пожалуй, я попробую.

И, попрощавшись, побежала дальше.

Как только вишнёвые деревья меня заметили, они подскочили ко мне и давай хохотать как ненормальные. Я взмолилась, чтобы они указали мне дорогу, но тут одно из деревьев заплетающимся языком возразило:

— Ах, тебе пшеничная избушка понадобилась? Ну, ты сперва дойди, как мы, до поросячьего визга!

— Но я не знаю, как до него добраться.

— Ещё чего! Не добраться, а набраться, иначе говоря, наклюкаться…

— Наклюкаться?

— В сосиску! Я же тебе о том и толкую…

Я почувствовала, что совершенно сбита с толку, и не понимала, о чём ещё спросить, но тут я заметила в руках у деревьев винные бутылки. «Вот незадача-то! Это же пьяные вишни!» — промелькнуло у меня в голове, и я уже хотела идти дальше, но та из вишен, с которой я пыталась вести разговор, сгребла меня в охапку и подбросила ввысь. Я бы наверняка сломала себе шею, но вторая вишня меня подхватила. Я надеялась, что она меня отпустит, но вместо этого она подбросила меня ещё выше. От страха я завопила, но вишни расхохотались ещё пуще и продолжали перебрасываться мною, как мячиком.

Когда меня, наконец, поставили на землю, я чувствовала себя так, будто меня избили палками.

Вишни сразу обо мне забыли и снова присосались к бутылкам, а я, заливаясь слезами, пошла дальше. Чуть погодя я набрела на четырёх одуванчиков, которые, сидя у колодца, играли в карты. Видя мои слёзы, они принялись меня утешать. При этом они оказались такими деликатными, такими ласковыми, что в конце концов я открыла им, что по совету госпожи Серозелинды разыскиваю избушку тётушки Пшеницы, чтобы укрыться от гнева самой Флоры.

— Избушку тётушки Пшеницы! — воскликнули одуванчики. — Но это же совсем в другую сторону! Дорога, по которой ты идёшь, самая опасная: по ней ездят курьеры королевы Флоры. Если ты попадёшься им на глаза, пиши пропало.

— Боже мой! Боже мой! Что же мне делать?

Похоже, что одуванчики здорово смутились: они переглянулись, и ясно было, что им неохота ввязываться в такое опасное дело.

— Спасите меня! — взмолилась я, — Спасите! Вот увидите, её превосходительство вас отблагодарит.

И я в отчаянии уцепилась за их курточки.

Одуванчики пошептались, а потом самый рослый из них объяснил:

— Этак ведь мы можем и головы потерять.

Но мои слёзы их всё-таки разжалобили, и они предложили мне добраться до волшебного леса, куда можно было попасть только со дна колодца. Там, в волшебном лесу, живёт крот Черноластик, лучший друг Серозелинды. Я с благодарностью согласилась.

— Но как же мне спуститься на дно? — заметила я. — У меня нет ни ведра, ни верёвки.

Они разбудили кота, спавшего у колодца; я была в таком смятении, что сначала вообще его не заметила. Впрочем, я никогда бы не признала кота в этом чёрном мячике, обёрнутом длинной пушистой верёвкой. Верёвка оказалась хвостом и была не меньше пяти метров длиной.

— Давай, Мурляп, скорее, скорее! Речь идёт о жизни этой малышки! — закричали одуванчики.

Чёрный кот мигом обвил хвостом колодезный ворот и обхватил меня лапами. Два одуванчика принялись раскручивать ворот, и я медленно спустилась в темноту.

— Удачи тебе! — пожелал мне на прощание Мурляп.

Не успел он подняться наверх, как я услышала топот коня, приближавшегося во весь опор.

Возле колодца конь остановился. Грубый голос спросил:

— Не видали вы здесь на дороге девчонку в переднике в зелёную клеточку?

«Ну всё, я попалась», — со страхом подумала я.

— Нет, никого не видали.

— А мне сказали, что она пошла по этой дороге, — настаивал тот же голос, — Если вы утаиваете от меня правду, знаете, что вам за это будет?

Наступило долгое молчание. У меня всё поплыло перед глазами.

Потом одуванчики ответили:

— Мы ничего не видели.

И конский топот стал удаляться.

О колодце не было ни капли воды, зато в одной из стенок обнаружилась трухлявая дверь. Немного оглядевшись, я нырнула в эту дверь и очутилась в тёмном, узком и коротком коридорчике. Проход был перегорожен паутиной, а за паутиной чернела пропасть.

Там-то и был, наверно, настоящий колодец: я услышала хлюпанье воды, словно кто-то плавал.

Вдруг из черноты вынырнул огромный паук и взобрался вверх по паутине. Паук был одет в водолазный костюм; пока я, лишившись от ужаса дара речи, смотрела на него, он отвинтил свой шлем и бросил на землю.

— Кто тебя сюда подослал? — леденящим кровь голосом заорал он.

Я так перепугалась, что брякнула наобум, заикаясь от страха:

— Ее п-п-превосход-д-дительство госпожа Серозелинда…

Услышав это, паук смягчился, но заметил:

— Удивительное дело, с какой стати её превосходительство открыла тебе доступ в волшебный лес!

— Она послала меня к своему лучшему другу, кроту Черноластику! — выпалила я.

— Тем более удивительно. Чтобы попасть к Черноластику, надо отыскать дорогу в лабиринте. А в лабиринте все всегда сбиваются с пути и рано или поздно оказываются в священном гроте, где сам принц Весна дарует жизнь цветам. Королева Флора беспощадно карает всех, кто пытался подглядеть тайну их рождения на свет.

Всё это звучало не слишком обнадёживающе, но лучше уж попытать счастья в лабиринте, чем угодить в лапы к преследователям. Если мне удастся разыскать Черноластика, я спасена. И я ответила:

— Не беспокойтесь, господин паук, я не заблужусь.

Я была в этом убеждена: ведь раньше мне уже приходилось бывать в лабиринте, на ярмарке, и я знала, что в конце концов из него всегда найдётся выход.

— Может, оно и так, — возразил паук. — Но мне не хотелось бы попасть впросак, а потому, если не возражаешь, я загадаю тебе одну-единственную загадку. Если ты её разгадаешь, значит, тебя в самом деле послала её превосходительство госпожа Серозелинда, и я сам провожу тебя в волшебный лес.

— Как хотите, господин паук, — ответила я, но душа у меня ушла в пятки, потому что я никогда не отличалась догадливостью.

— У какого цветка, — спросил паук, — каждый день вырастают новые лепестки? Что это за цветок, затмевающий красотой нашу королеву?

— Это солнце! — вскричала я, потому что сразу вспомнила, как все цветы обожают солнце.

Паук удивился, как быстро я угадала, но постарался не очень обнаруживать своё удивление.

Он слез с паутины и стянул с себя водолазный костюм.

— Значит, вы живёте под водой? — поинтересовалась я.