ведь ни без девочек, ни без птиц, ни без цветов не бывает весны!

Тут ласточка отдёрнула занавес, отделявший комнатку, в которой воспитывались маленькие лаврики. Учительница, ласка Лозинда, как раз обучала их всяким комплиментам, на которые цветы ужасно падки, и один лаврик сразу же сказал мне несколько ласковых, ободряющих слов, и мне стало до того хорошо, будто во рту у меня таяла шоколадная конфета.

— Знаете что, госпожа директриса, — сказала я, — мне больше нравится получать в награду ласковые слова, чем табель со всеми пятерками.

К сожалению, ласточка понятия не имела, что такое табель и что значит пятёрка, а когда я рассказала ей про экзамены, лаврики начали киснуть со смеху.

— Да, везёт цветам, не то, что нам, девочкам! — вздохнула я.

— А что же вы такое важное изучаете на уроках, чтобы потом держать экзамены? — полюбопытствовала директриса.

— Ну как же, — объяснила я, — мы должны уметь ставить вопросы к разным членам предложения, вышивать крестиком, вычислять площадь трапеции, помнить наизусть исторические даты, рисовать карты, отличать рептилий от земноводных…

Тут я осеклась; хохот лавриков всё равно заглушал мои слова.

— А какая от всего этого польза? — допытывалась лягушка. — Это пригодится вам потом в жизни?

— Чего не знаю, того не знаю, — призналась я. — Но если мы не будем знать всего этого и ещё многого, многого другого, мы не сдадим экзамены. Нас будут называть дурочками, и мы останемся на второй год.

— Странно, очень странно… А мне казалось, что люди умнее, — прошептала ласточка.

Простившись, я пошла вслед за её превосходительством, думая над тем, что все эти цветочки живут куда лучше нас: им хоть экзамены сдавать не надо…

— Теперь, — объявила её превосходительство госпожа Серозелинда, — мы вернёмся в Фиалковую пещеру по просёлку. Дорога не слишком приятная, но она короче, а мы уже опаздываем.

Мы нырнули в узкий тёмный проход. Скоро лягушку уже было не различить в потёмках, виднелся только светящийся циферблат её часов, словно фонарик покачивался во мраке, и я изо всех сил старалась поспевать за Серозелиндой. Со сводов срывались огромные капли воды, а однажды я оступилась и чуть не упала на осклизлом полу. Наконец проход расширился, тишину прорезал звук рога, и мы очутились перед подъёмным мостом, переброшенным через ров.

— Кто идёт? — прокричал замогильный голос.

— Её превосходительство госпожа Серозелинда.

— Пароль?

— Лип-лап-кампернуль!

— Правильно.

Заскрежетали цепи, подъёмный мост опустился, и навстречу нам вышла, потрясая факелом, чудовищных размеров крыса. Она была с алебардой и со щитом, а голос у неё был хриплый и утробный, словно из бочки.

Крыса повела нас в огромное подземелье, своды которого почернели от копоти факелов. Там, присев на корточки, дремало множество всевозможных грибов. Прикрываясь шляпками, сидевшими на них вкривь и вкось, они храпели так оглушительно, что стены дрожали, как в кузнице. По залу взад и вперёд сновали маленькие слоны, награждая шлепками хоботом те грибы, которые вот-вот были готовы свалиться на землю.

— Ох уж эти мне грибы! — простонала крыса. — До того обленились, впору затребовать ещё двенадцать слонов на подмогу. Мои уже выбились из сил, и если вы, ваше превосходительство, позаботитесь о том, чтобы им стало полегче, это будет очень кстати.

— Ладно, поговорю с королевой, — пообещала лягушка. — А теперь мне нужен проводник, чтобы побыстрее добраться до Розовых ворот, а то я ваши места плохо знаю.

Крыса тут же разбудила один коренастый симпатичный грибок, обутый в огромные деревянные башмаки и одетый в коричневый жилетик. Его большущая голова при каждом движении покачивалась так, что страшно было, как бы она не слетела.

Он увлёк нас вперёд сквозь самую настоящую лавину грибов и сообщил:

— Меня зовут Петеркноль. Я единственный гриб, способный прошагать два километра и не заснуть.

Всё это было чистой воды хвастовство: он тут же принялся зевать. Глаза у него слипались. Несколько секунд он боролся с истомой, а потом голова так тяжело шмякнулась ему на грудь, что не удержалась, сорвалась с плеч и покатилась по земле.

В тот же миг глаза раскрылись, а рот заверещал:

— Сон и дрёма пришли! Сон и дрёма пришли!

Обезглавленное тело подбежало к скатившейся голове, ухватило её обеими руками и нахлобучило на прежнее место.

— Вот так-то! — гордо изрёк Петеркноль. — Фокус у меня нехитрый. Теперь я опять бодр и полон сил.

И опять нахвастал: не успел он пройти несколько метров, как снова потерял голову. На сей раз он даже не удосужился приделать её как следует и напялил задом наперёд. Ну и зрелище было: идёт гриб вперёд затылком.

— У меня от ходьбы голова кружится, — сообщил он нам. — Теперь я не буду отвлекаться на посторонние предметы и выведу вас прямо к цели.

Не успел он договорить, как голова в третий раз хлопнулась ему под ноги.

— Эх, у меня уже руки устали, — пожаловался он, подбирая голову с земли, — даже и не знаю, надолго ли у меня хватит сил всё время поднимать её и ставить на место.

Увы! Отказали ему не руки, а ноги: они отвалились, и ему пришлось возвращаться за ними на руках.

Тем временем терпение её превосходительства истощилось. Она нервно поглядывала на часы, и Петеркноль это заметил. Он попытался поддержать голову руками, чтобы она не падала, но сон навалился на него с такой силой, что голова полетела наземь, увлекая в падение обе руки.

— Ладно, — сказала лягушка, — хватит тебе мучиться. Только покажи нам, в какую сторону идти.

Но тело гриба рухнуло рядышком с головой, которая громко захрапела.

— Влипли! — вздохнула её превосходительство.

— Неужели мы теперь заблудимся? — ужаснулась я.

— Нет! — рассмеялась лягушка, — Просто у нас уйдёт больше времени, вот и всё.

Вдруг я нечаянно задела один из сонных грибов. Он упал на соседа, тот толкнул следующий гриб, и вот уже целая грибная шеренга, как подкошенная, повалилась на землю, точь-в-точь кегли.

Её превосходительство посмотрела на падающие грибы с невыразимым презрением и доверительно сказала мне:

— Я им пришлю не дюжину карликовых слонов, а полсотни ежей, пускай колют их своими колючками, не давая присесть где ни попадя.

Мы долго блуждали среди груд спящих грибов. Мне казалось, что мы кружим на месте, и я уже не верила, что мы выберемся отсюда, как вдруг моё внимание привлёк крошечный огонёк, который через равные промежутки времени то гас, то снова вспыхивал.

— Это световой сигнал Розовых ворот! — сказала лягушка.

Сигнал исходил от старенького светляка, который ^ сидел на травинке и попыхивал трубкой.