курил, сбрасывая пепел в воду, созерцал открытое море, по которому смещалась к берегу легкая рябь. Ветерок теребил спутанные волосы, пузырил свисающую рубашку. Под одеждой в районе пояса что-то подозрительно выпячивалось – калибр, похоже, был внушительный. Джерри Дак – спутник погибшей Шейлы. Вчера, когда они общались на балконе, это был другой человек – наивный, приветливый, демонстративно простодушный. А сейчас – какой-то вепрь, только и ждущий повода. Снисхождения от такого не будет, с удовольствием разрядит штуковину за поясом в знакомое лицо.
Время неумолимо шло, но лезть на рожон по-прежнему не хотелось. Глеб отплыл назад, убедился, что канат, свисающий с «Христофории», надежно закреплен, и вскарабкался на борт. Дело нескольких секунд, вряд ли кто-то увидел. Перебрался через фальшборт и сел на корточки. Старина Джерри на соседнем судне продолжал общаться с морем и мириться с потерей жены. Виктор Павлович Бутерс не просматривался, в чем не было ничего удивительного. Сто к одному, что он сидел на нижней палубе и с нетерпением дожидался прибытия жены. А Наталья Давыдовна, судя по всему, была уже на подходе…
Глеб укрылся за капитанским мостиком и выпрямил спину. На нижней палубе, в районе кают- компании (если таковая на этой калоше имелась), что-то завозилось и закряхтело. Он шмыгнул в приоткрытую дверь, скатился по лестнице и слегка придушил пожилого лысоватого мужчину, ковыряющегося в электрическом щитке у единственной каюты. Трепыхался тот недолго, остался в сознании, но весь обмяк, со страхом глядя на грабителя.
– Прости великодушно, старина, – извинился Глеб, – выхода нет, спешим. Не трону я тебя и посуду твою не трону. Посижу тут недолго, о’кей? Звать-то как тебя?
– Санчес Мария… – просипел мексиканец. – Какого дьявола…
– Кто-нибудь есть еще на борту?
– Нет… о, святые угодники!
– Несколько «моменто», старина, – уверил Глеб, отыскивая взглядом крошечный санузел напротив щитка с электрооборудованием. Втащил туда мужчину, усадил на миниатюрный унитаз и предупредил: – Запомни и уясни, Санчес Мария, если будешь сидеть тихо, то скоро все закончится. Будешь орать и биться в дверь – осерчаю и надеру тебе задницу, не посмотрев на твои седины и залысины. Все понятно? Жди.
Он захлопнул дверь, запер ее на задвижку и выбрался на корму. Покосился влево – катер с гордым названием «Калабрия» загадочно помалкивал. Носовая часть отсюда не просматривалась, иллюминаторы выше ватерлинии были задраены, на палубе тишина. Глеб неторопливо пересек палубу, снял защелку с трапа, развернул громоздкую конструкцию и перебросил на причал. Неспешно развернулся и спустился вниз. Из санузла доносилось возмущенное сопение. В каюте явно не хватало женской руки – ветхий тряпочный диванчик, пара рундуков, дырявый коврик на полу, инструменты, гора несвежей одежды и промасленного тряпья. Похоже, господин по имени Санчес Мария занимался «мелким» текущим ремонтом своей посудины. Глеб метнулся к иллюминатору по правому борту, отогнул шторку. «Калабрия» покачивалась в нескольких метрах, левый бок и часть юта были как на ладони, что и требовалось доказать.
Прошло не больше минуты, как в каюту набились «посторонние», с любопытством озирались, прислушивались к характерным звукам, доносящимся из туалета.
– Продолжаем своевольничать на чужой земле? – хмыкнул Мишка, швырнув Глебу его одежду, и приник к соседнему иллюминатору. Тут же ему на шею уселась Любаша, имеющая вредную привычку «хотеть все знать», и он принялся ее отталкивать, ссылаясь на нехватку пространства.
– Какой же здесь беспорядок… – посетовала Маша и пристроилась рядом с Глебом.
Не успел он в полной мере почувствовать женскую близость, как на соседней «Калабрии» назрели события. «Австралийский турист» докурил сигарету и щелчком спровадил ее в море. Схватился за карман, в котором забился телефон, но отвечать не стал – видимо, был условный сигнал. Двинулся к корме, хватаясь за ванты, и принялся манипулировать с трапом. Раскладная конструкция сомкнулась с причалом, и на борт посудины устремилась эффектная женщина…
Да, это была та самая дама, изображение которой передал Умберто. Не очень высокая, крепкая, в неброском летнем костюме, оставляющем открытыми декольте и стройные ноги, в босоножках на высокой платформе. Фигура дамы для ее возраста была вполне еще ничего. Белая косынка закрывала голову, очки- хамелеоны усугубляли маскировку. Из багажа у нее была только сумка, переброшенная через руку. Дама обменялась с Джерри парой фраз, сдержанно кивнула. Тот отправился к рубке, возвышающейся над надстройкой, а женщина пересекла палубу и собралась спуститься вниз. У человека, поджидавшего ее, видимо, кончилось терпение, он захромал ей навстречу, в бейсболке, надвинутой на уши, в широкой рубашке, похожей на пижаму, снял с нее очки и заключил в объятия. Глеб почувствовал сосание под ложечкой. Вот он, момент истины: те самые, кого они выслеживали! Бутерс – бледный, исхудавший за два дня, его супруга, чье лицо после снятия очков стало вылитой фотографией, присланной Бекшанским. «А ее-то куда? – недоуменно размышлял Глеб. – Про Наталью Давыдовну уговора не было. Муж с женой внезапно встретились, пять минут побыли вместе, и тут являются разлучники… Ладно, пяти минут для свидания вполне достаточно».
Похоже, Джерри запустил двигатель, и вода за кормой разволновалась, побежала кругами. Дама вывернулась из объятий Бутерса, стала что-то ему выговаривать, похоже, радость встречи омрачали некие закадровые события. Бутерс предпочел не вступать в полемику, подхватил супругу под локоть и потащил в каюту.
– Еще посидим? – с интересом уставилась на Глеба Маша. – Почему-то мне кажется, что сейчас этот катер куда-то поплывет.
– Все под контролем, – проворчал Глеб, – без нас не уйдут. Пусть отойдут от берега, ничего страшного. Это же не «Феррари», чтобы разогнаться до сотни за пять секунд. Итак, – отодвинувшись от иллюминатора, он поднялся, – женщинам оставаться на месте. Мишка – будешь страховать, но в гущу событий не лезь, если будет, конечно, гуща событий… – и выскочил из каюты.
«Калабрия» еще не отошла от причала, когда Глеб скорчился под леером на левом борту, перелез через прутья и спрыгнул в воду, отметив как-то не в тему, что вода на Карибах значительно теплее, чем в Черном море. Выше плотность, выше соленость, выше «ласковость», если такое сравнение уместно в работе. Сильными гребками, изгибаясь, он обогнул носовую часть «Христофории»… и чуть не вскрикнул от изумления. Откуда взялись эти двое? Твою-то мать! У российского спецназа объявились конкуренты? Из мутных морских глубин справа по курсу проявились две фигуры – обнаженные, если не считать купальных плавок и ремней со снаряжением на поясах, в водолазных масках, полностью закрывающих лица. Оба, без сомнения, мужчины. Без аквалангов – правильно, зачем эта обуза, если цель поблизости? Зато в моноластах, надо же, какие модники! Эти двое шли рядышком, наперерез отходящему от причала катеру. Они уже добрались до него, обтекали заднюю часть, чтобы не попасть под винт. Перебросились парой загадочных жестов и скрылись на правой стороне. Глеб покрывался мурашками. Это было что-то незапланированное. А ведь если вдуматься, почему бы нет? Из трех конкурирующих партий, имеющих виды на Бутерса, – российского спецназа, сообщников Виктора Павловича и работников американских спецслужб, выдавших живого Бутерса за мертвого, только о последних что-то давно не слышно. Воздух в легких был не вечен, уже гудело в голове. Он оттолкнулся пятками от корпуса «Христофории» и мощными рывками поплыл наперерез уходящему судну, моля про себя, чтобы эти два «брата-акробата» подольше оставались на той стороне…
Ухватившись за выступ недалеко от носовой части, Глеб подтянулся, жадно пошарил ладонью по шершавому металлу, а вторая рука уже разжималась, не было сил держаться… Схватился за разболтавшийся стык в металлических частях обшивки и еще подался наверх. Наконец пристроил ногу, и стало легче, впору отдышаться, глубоко вздохнуть. Он чуть не сделал это и пулей вынырнул из воды с вытаращенными глазами. Нащупав какой-то крюк, свисающий со «стрехи», подтянулся, перебросил руку через фальшборт, передохнул. Катер уже отошел от берега на половину кабельтова, потихоньку убыстрялся. Где-то в недрах с перебивками урчал поношенный двигатель. Глеб висел практически на носу. Нога утвердилась в клюзе (отверстие для якорной цепи), и он уже не испытывал такой непомерной тяжести. Слава всем богам, передняя палуба была короче задней, и с капитанского мостика не просматривалось, что за тело повисло на носу. Палубу загромождал какой-то «необходимый» хлам: пустая бухта от каната, ржавые бочки, судя по всему, пустые, какие-то ржавые металлические штанги.
Причал отдалялся, мельчали в полуденной дымке пришвартованные у пирса суденышки, фигурки
