указал на окно.

— Лейтенант Флетчер, что вы там видите?

— Семафорную башню Мюррея, сэр.

— Неплохо… Э-э… да, вольно. Сигнальная линия идет отсюда через Портсдаун-Хилл, Бикон-Хилл, Блэкдаун, Хэскомб, Нетли-Хис, Кэбэдж-Хилл, Патни-Хис, Челси и до Адмиралтейства. Моя депеша добирается до Лондона за девять минут. Вот уже четырнадцать лет конструкция Мюррея служит Англии. У французов на сигнальных башнях стоит другая система, но обеим присущ один и тот же недостаток. Знаете какой?

— Конечно, сэр. Кто угодно, засев поблизости от башни с бумагой и карандашом, запишет сообщение. Даже шифрование не обеспечит надежности.

— Истинная правда, — хлопнул кулаком о ладонь Джордан. — Такая связь, конечно, куда быстрее курьерской, но очень уж она доступна чужому глазу — все равно что в газете военные тайны печатать.

Я кивнул, не забыв деликатно улыбнуться. Второму лейтенанту, коли он не теряет надежды стать первым, на шутки начальства только так и надлежит отвечать.

Майор Джордан между тем продолжал:

— В Испании у генерала Уэлсли есть несколько умников, весьма преуспевших в чтении перехваченных французских депеш. Полагаю, что и французы не жалеют трудов, разгадывая наши шифры. Ах, если бы мы могли обмениваться невидимыми посланиями! Только представьте себе: и шпионам нечего делать возле башен, и курьерская почта — достояние прошлого. Какое преимущество получили бы мы перед французами!..

— Есть же почтовые голуби, сэр. Индийцы охотно ими пользуются.

— А еще есть меткие стрелки, влет бьющие птицу дробью. Стоит нам выпустить первого голубя, и французы тотчас призовут своих охотников. Нет, лейтенант, нам нужны такие гонцы, которые мимо любого соглядатая проскользнут незамеченными. И некий сквайр по имени Чарлз Коулдер три года назад предложил мне способ незримой связи. Идемте, покажу вам его творение.

Я поднялся еще выше по лестнице в сопровождении сэра Генри, и он отпер дверь, которая вела на чердак. Моим глазам предстала совершенно незнакомая, ни на что не похожая… да, если на то пошло, бесполезная на вид конструкция.

— Что думаете? — спросил он.

— Передо мной вольтов столб, создающий электрический заряд, и электроскоп — устройство, этот заряд обнаруживающее. Еще я вижу вогнутое металлическое зеркало примерно в ярд диаметром и камень величиной с мой кулак. Это янтарь, судя по угодившим в него мухе, двум паукам и муравью.

— Да бог с ними, с пауками, продолжайте про машину.

— На тыльной стороне камня — пластинки размером с фартинг. Янтарь обладает электрическими свойствами, стало быть, он имеет отношение к вольтову столбу и электроскопу.

— Недурно, весьма недурно! Генерал Уэлсли поступил разумно, прислав сюда вас. Это устройство сэр Чарлз называет янтароскопом, его предназначение — улавливать электрическое влияние другого куска янтаря, пребывающего в Баллард-Хаузе, имении близ Уимбурнминстера. То есть в сорока милях отсюда. Сэр Чарлз намеревался направить сюда сообщение, которое он написал бы точками и черточками, меняя силу электрического заряда в уимбурнской машине. По его словам, послание можно воспринять при посредстве вот этого янтароскопа.

Я склонился над аппаратом. На нем успело накопиться изрядно пыли, вольтов столб был сильно разъеден.

— Давненько этой штуковиной не пользовались, — предположил я.

— А все потому, что изделие не оправдало надежд. Сэр Чарлз предложил приставить к машине человека: пусть включает ее каждый полдень и наблюдает по четверти часа. Это продолжалось шесть дней кряду, но хоть бы разок шелохнулись пластины электроскопа! Донельзя разочарованный сэр Чарлз присоветовал мне выбросить безделку в бухту.

— Но вы сочли устройство небезнадежным и сохранили его?

— Нужно было дать наряд солдату, снабдить его тележкой и предоставить время… Непозволительная роскошь в военную пору.

— Значит, всего лишь красивая мечта, — заключил я, разгибая спину.

— Вот и я так полагал до минувшего апреля. Но однажды поутру карета привезла сэра Чарлза, попросившего записать несколько слов, но так, чтобы он этого не видел. Я запечатал конверт и отправил в Баллард-Хауз. Нарочному было велено в шесть часов вечера отдать письмо дворецкому. «Один останься часовым», вот что я написал. Знаете, откуда цитата?

— «Сон в летнюю ночь», из беседы фей.

— Отлично. Кто-то должен драться, а кто-то стоять на страже. Согласитесь, это честная проверка для подобного средства связи.

— Полагаю, да, сэр.

— В указанное время сэр Чарлз достал из своего экипажа какие-то провода, закинул их концы на балкон и заперся в своей карете. Я услышал жужжание, словно насекомое билось в бутылке. Так продолжалось с минуту, после чего он вышел и вручил мне вот это.

Майор протянул сложенный лист бумаги, и я, развернув его, прочел выведенное мелкими, но аккуратными прописными буквами: «ОДИН ОСТАНЬСЯ ЧАСОВЫМ». Как ни велико было мое удивление, я тотчас понял военную ценность изобретения.

— Мгновенная и невидимая передача сообщений!

— Вдобавок без промежуточных башен, — кивнул Джордан. — Сэр Чарлз отказался от идеи янтароскопа и изобрел искровой семафор с дальностью действия восемьдесят миль. Он открывал свою коробку и показывал механизм, но все, что я понял — принцип действия опирается на природу молнии.

— Но ведь молния — наизаметнейшее явление.

— Вероятно, у сэра Чарлза получаются маленькие, неброские молнии. Я настоятельно попросил этого джентльмена сохранить изобретение в тайне и отправил обратно в поместье, приставив к нему офицера из моего штаба с полусотней солдат. С того дня они охраняют Баллард-Хауз. Письмо в Лиссабон, генералу Уэлсли, ушло с первым же почтовым судном. Я рассудил, что оценкой изобретения следует заняться человеку, имеющему представление о связи в полевых условиях, а не какому-нибудь адмиралтейскому или конногвардейскому хлыщу из лондонских кофеен. Уэлсли прислал вас. Почему?

— Сэр, при всем уважении к вам я не могу ответить на этот вопрос. Просто не имею права.

— Должно быть, вы из его службы разгадчиков тайнописи. Возможно, даже сам Джордж Сковилл, только под другим именем. Неважно, дело есть дело, и по тому, как вы с ним справитесь, я и буду о вас судить. Отправляетесь завтра утром в Баллард-Хауз, оцениваете искровой семафор, убеждаетесь, что это не обман, а потом советуете мне, как изготовить десятки аппаратов для испанской кампании. И не забудьте, дальность — восемьдесят миль. Между Уимбурнминстером и Шербургом расстояние поменьше.

— Так мне еще следует проверить обитателей Баллард-Хауза на лояльность?

— Именно. Если, неровен час, французы наложат лапу на этот секрет, считайте, что мы преподнесли Наполеону весь мир на серебряном блюде. Сэр Чарлз — патриот, но он в долгах как в шелках. Папаша у него был азартный игрок. В Трафальгарской битве вражеское ядро излечило его от пагубной страсти, и сэр Чарлз с тех пор из кожи вон лезет, чтобы спасти наследственное поместье. Разумно управляет хозяйством, женился на деньгах, к картам не притрагивается. Но всего этого оказалось недостаточно, и ему необходимо финансовое воспомоществование — точно так же, как короне необходим его искровой семафор. Разрешаю напомнить об этом, если вдруг он забудет о приличиях.

— Благодарю, сэр. Возможно, мне это пригодится.

— И пусть вам пригодится еще один мой совет, когда прибудете в Баллард-Хауз…

— Какой, господин майор?

— Сэр Чарлз всецело предан своему изобретательству, можно даже сказать, не зная меры, а вот леди Моника… У этой темпераментной особы совсем другие интересы.

— Супруги не ладят?

— Да. И постарайтесь не занимать чью-либо сторону.