слышала, как ее мама говорила ее папе. Они не дали мне сказать, поэтому я ударила Сьюзен, потому что она была самая злая, и я все равно ее ненавижу.

Линн достала из сумочки носовой платок и дрожащей рукой вытерла Энни лицо и сказала, по-прежнему твердо:

– Дети – люди – иногда говорят ужасные вещи, которые не соответствуют истине, Энни. И я могу понять, почему ты рассердилась. Но все равно, ты не должна была бить Сьюзен. Как вы думаете, что с этим следует делать, мистер Сиропулос?

С минуту он раздумывал.

– Может быть, завтра вы и Сьюзен, а может быть, и несколько других девочек, встретитесь здесь, у меня в кабинете, и извинитесь друг перед другом – они за те вещи, которые сказали, а вы за драку. Мы вместе поговорим о мире, как они это делают в ООН. В этой школе мы не должны говорить или действовать грубо. Как вы к этому относитесь, миссис Фергюсон?

– Очень хорошая идея. Очень справедливо. – «Главное, как можно скорее отсюда убраться». – А теперь мы лучше поедем домой. Пошли, Энни. Спасибо, мистер Сиропулос. Мне очень жаль, что это случилось. Но я думаю, вы должны быть привычны к подобным маленьким огорчениям.

– Да, да, такие вещи иногда сопутствуют процессу взросления, к сожалению, – сказал директор, довольный, что это дело заканчивается так быстро, и придержал дверь перед ними. – Она такая хорошая девочка, – пробормотал он Линн, когда они выходили. – Не беспокойтесь. Все уляжется.

– Сьюзен, – вслух размышляла Линн, когда они ехали в машине. – Какая Сьюзен? Может быть, я знаю ее мать по родительскому активу?

– Она ужасная. Она думает, что она прекрасна, но это не так. У нее прыщи. Ее тетя живет через дорогу.

– Напротив нас?

– Миссис Стивенс, – сказала Энни нетерпеливо. – Миссис Стивенс из дома напротив.

Быстро сопоставив факты, Линн нахмурилась. Но ведь лейтенант Уэбер сказал Стивенсам в ту ночь, что ничего страшного…

– Она боится собак, глупая. Я напущу на нее Джульетту, чтобы испугать ее, когда она следующий раз зайдет к нам.

Был необходим какой-нибудь естественный, легкий ответ, и Линн рассмеялась:

– Я в самом деле не верю, что кто-нибудь боится нашу неуклюжую, ушастую Джульетту.

– Ты неправа. Она до смерти ее испугалась, когда Джульетта увязалась за Юдорой к Стивенсам. Она заорала, и Юдора была вынуждена держать Джульетту за ошейник.

– О? Юдора ходит к Стивенсам?

– Не к ним. К той женщине, которая убирает дом Стивенсов, она лучшая подруга Юдоры.

Не здесь ли связь? Или это только Уэберы, а может быть, и то, и другое? Ее поразило, что в ней не возникло озлобления против того, кто распускает эти новости, кем бы он ни оказался. Люди всегда сплетничают, это вполне естественно. Она сама довольно часто это делала.

Внезапно раздался поразительный вопрос:

– Но, мама, неужели папа когда-нибудь…

– Когда-нибудь что?

– Делал то, что сказала Сьюзен, – пробормотала Энни.

– Разумеется, нет. Как ты можешь спрашивать?

– Потому что иногда он становится таким сердитым.

– Это не имеет ни малейшего отношения к тому, что сказала Сьюзен. Никакого.

– Ты в этом уверена, мама?

– Вполне уверена, Энни.

Энни громко вздохнула с облегчением. И Линн должна была спросить себя, как она объяснит развод, когда он произойдет, как она сможет его объяснить, не рассказывая всей ужасающей правды: частично, может быть, но самое плохое надо скрыть.

Ладно, когда настанет время, а оно быстро приближалось, какой-то инстинкт, без сомнения, подскажет ей путь, успокоила она себя. Но теперь она могла чувствовать только глубокую усталость.

Когда Роберт часом позже пришел домой, ребенка уже вытирали после ежедневной вечерней ванны. Стоя около ванны, Линн почувствовала за своей спиной его присутствие, но не повернулась, давно прошло время любезных приветствий, и она ждала, когда он заговорит первым, а уж после этого она вежливо отвечала.

– Я уже дома, – сказал он.

Новые интонации в его голосе заставили ее взглянуть на него, и она увидела, что на нем лица нет. Он расстегнул пуговицу на воротничке и ослабил узел галстука, он, Роберт Фергюсон, позволил себе в таком распущенном виде ехать в пригородном поезде!

– В чем дело? – воскликнула она.

– Ты этому не поверишь, – сказал он.

– Я поверю, если ты мне скажешь.