Дрожащими руками он достал бутылку «Сан-Пеллегрино», боясь пролить на себя хотя бы каплю кислоты. Держа горлышко вытянутой рукой, он открутил металлический колпачок, и тот выскользнул из подрагивающих пальцев. Было слышно, как колпачок прокатился по деревянным доскам, а потом остановился, ударившись обо что-то железное.
Уилер затаил дыхание и прислушался. В динамике громко щелкнуло. И тут же раздался голос Ларри Брукера, разговаривавшего с режиссером:
— Нам нужно наверстать время. Мы целых два часа потеряли из-за этого ублюдка.
— Можем продолжить работу, Ларри. Задержим всех подольше, — произнес Джек Джордан.
У него был тихий и манерный голос, который Дрейтон Уилер находил особенно неприятным.
— Не ходи туда! — остановил его Брукер. Думает о бюджете и тарифах за сверхурочную, предположил Дрейтон Уилер. — Тебе придется кое-что урезать.
— Мой дорогой, это не та сцена, которую можно сокращать.
Уилер уловил раздражение в голосе режиссера.
В разговор вступил еще один голос:
— Сажаем за стол?
— Я хочу посмотреть, достаточно ли Джадд вменяем, чтобы начать съемку, прежде чем позову всех остальных, — ответил Джордан.
— Он в порядке, — бросил Брукер. — Я только что разговаривал с ним. Сегодня вечером будет как шелковый.
— Джадд выходит из трейлера, — сообщил один из ассистентов режиссера.
Дрейтон Уилер жадно вслушивался в слова киношников. Осторожно, затаив дыхание, он вылил содержимое бутылки на полотенце, обмотанное вокруг алюминиевого штыря, к которому крепилась люстра.
От полотенца тут же поднялся завиток дыма — кислота начала покрывать алюминиевый стержень бурыми и серыми пятнами. Он старался не дышать, отчасти из-за того, чтобы не вдыхать ядовитые испарения, отчасти из опасения, что кислота может капнуть на стол, и это заметят внизу.
В воздух поднялись новые завитки дыма. Уилер отошел чуть дальше и посмотрел на часы.
Четыре минуты восьмого. Если его расчеты верны, то в 7.35 кислота разъест стержень, и люстра обрушится.
Он слышал доносившийся через динамик разговор между Ларри Брукером и Джеком Джорданом.
— Уверяю тебя, мой дорогой, я не смогу снимать сегодня вечером, если он не в себе.
— Он в порядке. Господи, да я же только что с ним говорил.
— Ты и вчера вечером говорил, что в порядке. Он не способен запомнить несколько строк текста. Его хватает на десять секунд. Знаешь, на чем это отразится? Я так не работаю, Ларри. Я просто не могу найти с ним общий язык. Это ты хоть понимаешь?
— Он будет в полном порядке. Будет как шелковый.
— Он вчера мне пожаловался, что Гея наелась чеснока перед сценой с поцелуем. Думаю, с ним стоит поговорить прежде, чем сюда придут все остальные.
Джордан вышел из комнаты. К микрофону подошел один из ассистентов режиссера:
— Всем задержаться!
Он вдруг увидел маленького мальчика с каштановыми волосами, в футболке и джинсах, который вошел в комнату, нырнул под канат ограждения и направился прямо к столу. Сын Геи, он уже видел его раньше.
Мальчишка, с любопытством глядя на стол, обошел его вокруг и остановился. Некоторое время он с удивлением разглядывал окорока, цыплят, ломти оленины, жареного поросенка, серебряные графины с элем и вином и вазы с фруктами. Затем подтащил к столу стул и уселся на него с царственным видом, явно воображая себя в далекой исторической эпохе.
Мальчик был так похож на его сына.
Неожиданно откуда-то сверху донесся странный звук. Какое-то резкое шипение. Уилер вскинул голову и с ужасом увидел, что все внутреннее пространство купола затянуто струящимся спиралью облачком ядовитого дыма.
Дым обжигал легкие, высушивал полость рта.
Его охватила паника.
Тишину нарушил пронзительный скрипучий звук.
Он быстро посмотрел вниз и заметил, что люстра дрожит.
По его подсчетам это должно было произойти через полчаса. Что же пошло не так?
Люстра задрожала еще сильнее прежнего, и скрип сделался громче и неприятнее.
Проклятый мальчишка все так же сидел на прежнем месте и, взяв со стола серебряный кубок, делал вид, будто пьет из него. Уилер закашлялся. Смрадные пары вызвали резь и жжение в глазах, в глотке першило. Он уже почти ничего не видел, потому что слезы не переставая текли из глаз. Он снова закашлялся — глубоко, долго и надсадно.
Расчеты оказались неверны. Неужели недооценил концентрацию кислоты? Неужели ошибся при замере диаметра алюминиевого стержня?
Прямо под ним раздался ужасный скрежет металла.
Он бросил взгляд вниз и увидел, что вся люстра как будто ожила и сместилась на несколько дюймов.
Скоро стержень лопнет.
Люстра, как он и рассчитывал, вот-вот упадет. Но упадет на Роана Лафайета.
Нет.
— Мальчик! — крикнул он. — Убегай! Беги! БЕГИ!
Его никто не слышал.
Мальчик продолжал играть с кубком.
Конечно, оттуда, снизу, он ничего не слышит.
Раздался еще один металлический щелчок.
Со своего наблюдательного поста Уилер видел, что люстра раскачивается и в любую секунду может сорваться. Пока этого еще никто не заметил. Она упадет и убьет ребенка, а это не входило в его планы.
Все его планы летели к черту. Он бросился назад по деревянным доскам, сбив, а затем и раздавив динамик, протиснулся в узкий люк и быстро начал спускаться по лестнице.
И откуда только силы взялись. Голова работала ясно.
Он побежал по узкому металлическому мостику, на этот раз не обращая внимания на поручни. Протиснулся через люк, ведущий в помещение под огромным куполом. Стрелой пролетел через главную комнату, мимо пыльных листов над люком, удерживаемым двумя болтами, и устремился по винтовой лестнице вниз, стараясь не касаться хлипких поручней. Влетев в дверь комнаты внизу, он стремительно ворвался в центральный коридор.
Два охранника у входа с изумлением посмотрели на него.
Не обращая на них внимания, Уилер помчался по коридору в Банкетный зал. Охранники бросились вслед за ним.
— Эй! Эй, вы! — крикнул один из них. — Покажите документы!
Вход в комнату закрывали три захвата с размотанного с барабана каната. Охранник догнал
