популярен, как таракан, попавший в тарелку с супом.

— И так же мертв, — добавил я.

Косой сказал:

— Говорят, что этот Коротышка очень хорош со своим «томми»?[14]

Макси ответил небрежно:

— На его месте любой был бы хорош. Все, что нужно, — это крепко держать ствол и жать на спусковой крючок.

Мы продолжали играть в карты. Время от времени появлялся Мо со свежими напитками и одним и тем же сообщением:

— Братья Химмельфарб все ждут.

Макси отвечал на это тоже одинаково:

— Пусть ждут. Мы заняты. — Он повернулся ко мне. — Я пытаюсь придумать, как нам с ними поступить. Нужно сделать что-нибудь такое, что хорошенько проучило бы этих жадных ублюдков.

— Как насчет того, чтобы продать им Бруклинский мост? — предложил Косой.

— Для инвестиций у нас есть объект получше, — сказал я.

— Какой? — спросил Макс.

— Один из печатных станков Профессора, — ответил я.

— А что, Лапша, это неплохая идея, — сказал Макс. Через некоторое время он бросил карты на стол. — К черту эту игру. Косой, сыграй нам что-нибудь. Давай траурный марш по Бенни.

Косой постучал по руке гармоникой и затянул свою скорбную мелодию. Макс отодвинулся вместе с креслом от стола и закурил сигару. Взгляд у него стал отсутствующим. Я подумал, какого черта Макс так волнуется? Почему бы ему просто не избавиться от этих братьев Химмельфарб? Он мог бы сказать Мо, что не хочет их больше видеть. Или мог бы сказать им сам, чтобы они проваливали отсюда. Я вспомнил, как много лет назад братья появились у нас в первый раз. Тогда они только что приехали из Германии с большими деньгами. Братья Химмельфарб сразу стали вкладывать их во что попало. Очевидно, им везло, и их вложения возвращались с прибылью. Теперь они заправляли фабрикой на Гранд-стрит. Насколько я знал, у них всегда были проблемы с наемной силой. Братья считали, что американские рабочие слишком независимы, не то что в Германии. Я помнил, с какой помпой они ввалились к нам, когда их впустил Мо. Химмельфарбы выглядели как комические персонажи. «У нас много денег; мы хотим вложить их в дело. Даже в Германии мы слышали, что можно делать большие деньги в криминальной сфере».

С тех пор они надоедали нам, являясь примерно раз в неделю. Братья стали здорово нас доставать. Почему Макс не хотел просто вышвырнуть их отсюда? Впрочем, он, наверное, знает, что делает.

Косой продолжал играть мрачный похоронный марш. Даже Патси начал нервничать. Он указал мне на туалет. Я пожал плечами.

Наконец Патси сказал:

— Эй, Макс. Как насчет мистера Мура? Наверное, дождь уже перестал.

Косой пошел на улицу, чтобы посмотреть, что с погодой.

— Льет еще сильней, чем раньше, — сообщил он.

Мы ждали, когда закончится дождь. Братья Химмельфарб дожидались нас в баре. Мы ждали, и они ждали. Дождь все не прекращался. А Химмельфарбы все не уходили.

Наконец Макс позвал Мо:

— Скажи этой троице, что у меня есть для них предложение. Пусть придут завтра утром в половине одиннадцатого.

Мы оставили мистера Мура мирно лежать в туалете, а сами отправились по домам.

Я доехал до отеля на такси. Проходя через холл к лифтам, я встретил Суини, управляющего.

Он спросил:

— Как была та штучка вчера ночью?

— Симпатичная малышка.

Я протянул Суини две десятки.

Он сказал:

— Спасибо. Если у вас еще когда-нибудь будет настроение для одной из этих крошек, дайте мне знать.

— Обычно я охочусь сам. Знаете ли, испытываешь такую волнующую дрожь, когда преследуешь добычу.

Он усмехнулся. Дверь лифта открылась. Я поднялся в свой номер.

Я записал несколько разговоров и заметок для книги. В туалете я нашел старое издание книги «Мужчины, женщины и лодки» Стивена Крейна и лег в постель.

На следующее утро я приехал к Толстяку Мо с небольшим опозданием. Покер был уже в разгаре. Я открыл дверь в туалет. Мистер Мур лежал на том же месте.

— А ты что думал — он сам уйдет? — спросил Макс, улыбнувшись.

— Нет, просто Лапша хотел сказать ему: «Доброе утро, мистер Мур», — произнес Патси.

Я сел за стол. Косой сдал мне карты.

Вскоре появился Мо и сообщил:

— Эти Химмельфарбы опять здесь. Говорят, что у них назначена встреча. Мне что, угостить их выпивкой и вышвырнуть?

— Нет, пусть подождут. Я скажу, когда их впустить.

Мы с удивлением смотрели на Макса, который вытащил пачку денег и отделил от нее две тысячедолларовые купюры.

Он повернулся к Косому и сказал:

— Сходи в Публичный национальный банк и разменяй это на новенькие хрустящие десятидолларовые банкноты. Только проследи, чтобы они обязательно были новые и хрустящие.

Я достаточно хорошо знал Макса, чтобы более или менее ясно представлять себе мотивы его поступков. Но это поручение Косому привело меня в недоумение. Потом до меня дошло. Похоже, Макс собирается сплавить им печатную машину Профессора, как я предлагал вчера.

Вслух я сказал:

— Хочешь поймать Химмельфарбов в мышеловку, подсунув им зеленый сыр?

Макс кивнул. Косой поднял брови и, взяв деньги, удалился.

Через двадцать минут он вернулся с пачками хрустящих десятидолларовых банкнотов.

Макси улыбнулся, сорвал с пачек упаковочную бумагу и сунул ее в карман. Сами купюры он стал раскладывать на столе, пока они не заняли всю его поверхность. Потом начал разбрасывать деньги над и под столом, засыпал ими кресла и пол, так что вся комната оказалась завалена десятидолларовыми бумажками. При этом Макс посмеивался себе под нос, очень довольный собой и своими действиями.

— Лапша, — сказал он, — я намекну тебе, что говорить, а вы, ребята, подхватите беседу. Договорились?

Мы кивнули.

Он обратился к Косому:

— Скажи Мо, чтобы впустил братьев Химмельфарб.

Мо привел их. Все трое были низенькие, толстые и безобразные. Войдя, они неуверенно остановились, боясь наступать на деньги и в замешательстве оглядываясь по сторонам.

Макси бросил им вскользь:

— Заходите, заходите. У нас небольшой беспорядок. Мы весь день были очень заняты. Так что вы хотели?

Старший из братьев открыл рот, чтобы что-то сказать, но Макс остановил его, подняв руку.