–?Предательство! – продолжали шипеть монахини, и кольцо их неумолимо сжималось; казалось, ничто уже их остановить не сможет.

–?Спаси меня! – пронзительно вскрикнула сестра Урсула, чуть не оглушив Луку этим криком.

Он загородил ее собой, раскинув в стороны руки, но монахини продолжали наступать.

–?Фрейзе! – крикнул Лука. – Постарайся как-нибудь увести ее отсюда!

Но Фрейзе не мог сделать ни шагу – он был буквально пришпилен к стенке повозки мощной стеной женщин.

–?Джорджо! – взывала сестра Урсула, умоляюще глядя на дона Лукретили. – Джорджо! Спаси меня!

Но тот, судорожно дернув головой, тоже отступил под напором этой шипящей толпы.

–?Я ведь все это сделала для тебя! – снова крикнула сестра Урсула. – Ради тебя я на все была готова!

Дон Лукретили повернулся к Луке и с каменным лицом заявил:

–?Я не понимаю, о чем она говорит! Понятия не имею, что она имеет в виду.

Бледные равнодушные лица монахинь придвинулись еще ближе. Лука попытался осторожно оттеснить их первые ряды, но это было все равно что сопротивляться снежной лавине. Монахини тянули жадные руки к сестре Урсуле, хватая ее за одежду.

–?Нет! – крикнул Лука. – Я запрещаю вам ее касаться! Она находится под арестом. Дайте же совершиться справедливому суду!

Внезапно дон Лукретили сорвался с места и, разбрасывая монахинь во все стороны, ринулся к конюшне, а уже через минуту появился оттуда верхом на огромном боевом коне, накрытом чепраком из красной кожи; его тесным кольцом окружала вооруженная стража.

–?Открывай ворота! – приказал он привратнице. – Или я тебя затопчу!

Она без лишних слов настежь распахнула ворота – монахини даже не обернулись в ту сторону, – и кавалькада быстро умчалась вверх по дороге, ведущей в замок.

Лука прямо-таки физически чувствовал плотное облако ненависти, повисшее над толпой женщин в одинаковых серых одеяниях.

–?Я приказываю… – снова начал он, но не договорил, ибо монахини надвигались на него нерушимой стеной. Казалось, ему уже нечем дышать, он видел перед собой только серые монашеские одежды и не чувствовал в этих женщинах ни капли жалости; похоже, они готовы были попросту задушить или раздавить их всех – для этого хватило бы и простого их количества. Лука попытался, с силой оттолкнувшись от края повозки, выбраться из этого адского круга, но поскользнулся и упал. Он брыкался, катаясь по земле в приступе смертельного ужаса, понимая, что они могут запросто его затоптать и даже не заметят этого. Неужели он окончит свою жизнь под ногами монахинь, обутых в грубые сандалии? Сестра Урсула все цеплялась за него, но монахиням удалось оттащить ее в сторону. Затем с полдюжины женщин остались возле Луки, удерживая его на земле, а остальные поволокли сестру Урсулу к пирамиде дров, приготовленных для костра по ее же приказу. Теперь уже и Фрейзе закричал во весь голос, понимая, к чему это ведет, и тщетно пытаясь вырваться из рук дюжины монахинь, буквально пришпиливших его к земле. Брат Пьетро, оцепенев от ужаса, молчал, прижатый монахинями к стенке похоронных дрог.

Сестра Урсула сама приказала сложить две высокие поленницы из самых сухих дров возле двух крепко вкопанных в землю столбов. Монахини подтащили ее к ближайшему столбу, хотя она отчаянно брыкалась, пытаясь вырваться, и пронзительными криками звала на помощь, и привязали к столбу, крепко обернув веревками ее извивающееся тело.

–?Спаси меня! – кричала она, не сводя глаз с Луки. – Ради Бога, ради всего святого, спаси меня!

Кто-то из монахинь набросил ему на лицо апостольник, и теперь он уже ничего видеть не мог; он задыхался под этим монашеским платом, но по-прежнему не имел возможности ни подняться с земли, ни даже пошевелиться; однако он продолжал кричать монахиням, чтобы они остановили этот самосуд. Он просил их не делать этого, даже когда они отобрали у привратницы факел, и та молча отдала его им, и поднесли этот факел к куче дров, щедро политых смолой. Он все еще пытался остановить незаконную казнь, когда сестра Урсула уже скрылась в клубах взметнувшегося к небу темного дыма, но тут до его ушей донесся пронзительный предсмертный вопль несчастной, ибо ее дорогие шелковые юбки и монашеское одеяние из чудесной тонкой шерсти сразу же вспыхнули ярким желтым пламенем.

Трое молодых людей в молчании ехали прочь из монастыря, глубоко потрясенные этим чудовищным актом насилия. Они понимали теперь, что и сами едва спаслись от казни без суда и следствия. Время от времени Луку начинала бить сильная дрожь, и он в который раз принимался яростно стряхивать с рукавов пепел казненной монахини, а Фрейзе проводил по растерянному лицу широкой ладонью и бормотал: «Всемилостивый Боже и пресвятые отцы…»

Ведь день они ехали по верхней дороге, протянувшейся над раскинувшимися внизу лесами, и осеннее солнце, выныривая из-за холмов, то и дело слепило им глаза. Земля под ногами была твердой как камень, и путники изрядно устали, когда наконец увидели впереди, над воротами, изогнутый побег падуба; это должно было означать, что здесь располагается гостиница, и друзья молча повернули туда.

–?А что, этими землями тоже дон Лукретили владеет? – осведомился Фрейзе у конюха, прежде чем они успели спешиться.

–?Нет, здесь уже не его земли. Вы покинули пределы его владений. Наша гостиница принадлежит синьору Пикканте.

–?Тогда мы тут и останемся, – решил Лука. Чувствуя, как хрипло звучит его голос, он откашлялся и сплюнул, пытаясь избавиться от горького запаха того проклятого дыма. – Хвала всем святым, что нам самим удалось ноги унести! Я все никак не могу поверить, что мы из этого монастыря живыми выбрались.

Брат Пьетро только головой в ответ покачал, тоже не находя нужных слов.

Фрейзе отвел лошадей на конюшню, а Лука и Пьетро прошли в харчевню и попросили подать им местного красного вина – больше всего им хотелось избавиться от противного вкуса во рту и от преследовавшего их запаха горелой человеческой плоти. Затем они заказали еду, молча дождались, пока ее принесут, и старательно помолились перед трапезой.

–?Мне необходимо исповедаться, – сказал Лука, когда они поели. – Пресвятая Богородица заступится за меня, но я чувствую себя погрязшим во грехе.

–?А мне необходимо написать отчет, – сказал брат Пьетро.

И они посмотрели друг на друга, охваченные одинаковым ужасом.

–?Разве можно поверить в то, что мы видели собственными глазами? – сказал Лука. – Ты, конечно, пиши что хочешь, но в такое вряд ли кто поверит.

–?Он поймет и поверит, – возразил Пьетро, имея в виду магистра своего ордена. Впервые он вслух признался в своей преданности этому человеку и уверенности в его уме и великодушии. – Магистр нашего ордена все, что угодно, понять способен. Он столько повидал на своем веку; он был свидетелем и куда худших деяний. Его научные изыскания связаны с надвигающимся концом света, так что его уже ничто не удивляет. Он прочтет мой подробный отчет об этих событиях и все поймет. А потом станет держать этот отчет под рукой, ожидая от нас дальнейших действий и дальнейших отчетов.

–?Дальнейших? Значит, наша миссия будет продолжена? – спросил Лука с некоторым недоверием.

–?Конечно. И у меня уже имеется следующее предписание магистра, скрепленное его собственной печатью.

–?Но ведь это наше расследование закончилось полным провалом, и нас, конечно же, отзовут, получив твой отчет, не так ли?

–?О нет, магистр скорее воспримет это как некий успех с нашей стороны, – возразил брат Пьетро, хотя и с довольно-таки мрачным видом. – Тебя послали выяснить причину случаев безумия и проявления зла, имевших место в этом аббатстве, и ты свое задание полностью выполнил. Ты узнал, чем все это было вызвано: сестра Урсула подкладывала в пищу монахинь белладонну, чтобы те постепенно утрачивали разум. Ты узнал, зачем она это делала; узнал о ее страстном желании стать аббатисой и обрести богатство. Ты выяснил, что подстрекал ее к этому дон Лукретили, стремившийся погубить свою родную сестру, объявив ее ведьмой, и получить в результате то, что досталось ей в наследство от отца: аббатство и принадлежащие аббатству земли вместе с золотоносным ручьем. Это было всего лишь первое твое