но не могли отвести глаз от Найджела и не замечали второго. А он был совсем другим.

Она помолчала, думая о двух братьях, а может, мысленно и сама участвуя в делах, к которым она и родители Мэриета подходили по-разному.

— Как ты думаешь, — спросила Айсуда с сомнением, — понимают ли дети, когда к ним относятся как к второсортным? Мне кажется, Мэриет понял это очень рано. Он даже внешне отличался от них, но не это главное. Он всегда выбирал путь, противоположный тому, что от него ждали. Если отец говорил «белое», Мэриет говорил «черное»; когда его хотели заставить, он упирался изо всех сил — и ни с места. Он не мог не научиться грамоте, потому что у него острый и любознательный ум, но, когда он узнал, что его хотят определить на королевскую службу, он начал водить компанию с разными неотесанными людьми и всячески издевался над своим отцам. Он всегда ревновал к Найджелу, — добавила девушка задумчиво, уткнувшись подбородком в колени, — и при этом всегда боготворил его. Он сознательно насмехался над отцом, зная, что тот любит его меньше, чем старшего, и очень горько переживал это, но не мог ненавидеть Найджела за то, что того любят больше. Как он мог ненавидеть, если сам любил его?

— А Найджел отвечал ему любовью? — Кадфаэль вспомнил обеспокоенное лицо старшего брата.

— О да, Найджел привязан к Мэриету. Он всегда защищал его и много раз спасал от наказания. И когда они все вместе играли, Найджел старался, чтобы Мэриет всегда был рядом.

— »Они» играли? — переспросил Кадфаэль. — Не «мы»?

Айсуда выплюнула изжеванную травинку, повернула к нему удивленное лицо и улыбнулась:

— Я — самая младшая, даже на три года моложе Мэриета, я была ребенком и с трудом поспевала за ними. По крайней мере какое-то время. Но замечала я многое. Ты нас всех знаешь? Два брата, с разницей в шесть лет, и двое Линде посредине. И я, появившаяся в доме поздновато и слишком маленькая. Розвиту ты видел. Не знаю, видел ли ты Джейнина?

— Видел, — сказал Кадфаэль. — На пути сюда. Он показал мне дорогу.

— Они близнецы. Ты не заметил? Хотя, по-моему, ему достался весь ум, предназначавшийся двоим. У сестры способность только к одному — привораживать мужчин и удерживать их при себе, — проговорила Айсуда наставительно. — Хитрюга ждала, что ты обернешься и посмотришь на нее, а она вознаградит тебя быстрым взглядом. Ну теперь ты думаешь: вот глупая девчонка, которая ревнует к более хорошенькой, — произнесла она смущенно и засмеялась, заметив возмущение монаха. — Я бы хотела быть красивой, почему нет? Но я не завидую Розвите. И несмотря на частые ссоры, мы все здесь были очень близкими людьми. Очень близкими! Эти годы чего-то да стоят.

— Сдается мне, что ты лучше других знаешь этого молодого человека, — сказал Кадфаэль. — Тогда, если можешь, объясни мне, чего это ему взбрело на ум уйти в монастырь? Я вижу, как теперь он изо всех сил стремится к этому, но, клянусь жизнью, не могу понять почему. Может, тебе это известно?

Яростно помотав головой, она ответила:

— Не знаю. Это так на него не похоже!

— Тогда расскажи мне о тех днях, когда он принял это решение. И начни с визита в Аспли епископского посла, этого Питера Клеменса. Ты ведь все равно узнаешь — да и все узнают, — что он так и не доехал до места своего следующего ночлега, и больше с той поры его никто не видел.

Резко повернувшись, девушка посмотрела на Кадфаэля.

— А лошадь его нашли, так я слышала. Нашли у границы с Чеширом. Ты что, думаешь, причуда Мэриета как-то с этим связана? Почему? И все же…

Айсуда соображала быстро, ее решительный ум заработал, и она стала тревожно сопоставлять одно с другим:

— Он провел в Аспли ночь на восьмое сентября. Не случилось ничего необычного, ничего, что бы запомнилось. Он приехал один, ранним вечером. Дядя Леорик вышел его встретить, я внесла в дом его плаш, и велела служанкам приготовить ему постель, а Мэриет возился с лошадьми. Мы приготовили хорошее угощение для гостя. После ужина все сидели в зале и слушали игру музыкантов, а я пошла спать. Утром следующего дня гость сразу уехал, и дядя Леорик, Фремунд и два конюха поехали немного проводить его.

— Как он выглядел, этот Питер Клеменс?

Айсуда улыбнулась полуснисходительно, полупрезрительно:

— Он очень красив, и знает это. Наверное, чуть-чуть старше Найджела, но уже много повидал и очень самоуверенный. Он мил, любезен и остроумен, совсем не похож на секретаря епископа. На вкус Найджела, слишком любезен! Ты видел Розвиту, видел, какая она. А этот молодой человек убежден, что всех женщин влечет к нему. Они под стать друг другу, и Найджелу это было не очень приятно. Но он помалкивал и вел себя прилично, по крайней мере пока я была там. Мэриету тоже не нравилось их перемигивание, он рано поднялся и ушел в конюшню, конь ему нравился больше, чем его хозяин.

— Розвита тоже осталась ночевать?

— О нет, когда стало темнеть, Найджел проводил ее домой. Я видела, как они ушли.

— Значит, ее брата не было с вами в тот вечер?

— Джейнина? Нет, не было. Джейнину неинтересно с влюбленными. Он смеется над ними. Нет, он оставался дома.

— А на следующий день… Найджел не поехал провожать гостя? И Мэриет тоже? Что они собирались делать в то утро?

Нахмурив брови, Айсуда задумалась.

— Кажется, Найджел рано отправился в Линде. Он ревнует Розвиту, но не замечает в ее характере ничего дурного. По-моему, его не было почти весь день, не помню, пришел ли он к ужину. А Мэриет — когда уезжал мастер Клеменс, он был с нами, но потом я не видела его до самого вечера. Дядя Леорик уехал из дома, взяв с собой собак; и Фремунд, и капеллан, и псарь уехали с ним. Помню, что Мэриет вернулся вместе с ними, хотя отправлялись они порознь. У Мэриета был с собой лук — он часто уходил один, особенно когда бывал не в ладу со всеми ними. Не знаю почему, только это был очень спокойный вечер, — наверное, потому, что гость уехал и не нужно было придерживаться церемоний. По-моему, в тот день Мэриет не пришел ужинать в зал. Кажется, я не видела его весь вечер.

— А потом? Когда ты первый раз услышала, что он хочет вступить в нашу обитель?

— На другой вечер мне сказал об этом Фремунд. Днем я не видела Мэриета и не говорила с ним. Поговорила только назавтра. Он занимался чем-то на дворе и выглядел как обычно, ничего особенного я не заметила. Он пошел со мной в поля за домом помочь управиться с гусями, — проговорила Айсуда, крепко обхватив колени руками, — и я сказала ему про то, что слышала и что, мне кажется, он сошел с ума, и спросила, почему он хочет обречь себя на такую бесплодную жизнь… — Она протянула руку, коснулась плеча Кадфаэля и улыбнулась, по невозмутимому виду монаха поняв, что тот правильно понял ее. — С тобой все иначе, ты уже прошел половину пути и прожил одну жизнь, когда начал новую, которую принял как благодать, а что было у Мэриета? Но он посмотрел мне прямо в глаза, как будто бросил копье, и заявил: он понимает, что делает, и хочет этого. Он старше меня, у него свои дела, и ему незачем было притворяться или стесняться ответить на мои вопросы. Да я и не сомневалась в его искренности. Он хотел этого. Он и сейчас хочет. Но почему? Этого он мне так и не сказал.

— Этого он не сказал никому, — с грустью проговорил брат Кадфаэль, — и не скажет, если только ему удастся увернуться. Что же нам делать, леди, с этим молодым человеком, который собирается погубить себя, запереть, как вольную птицу в клетке?

— Ну, для него еще не все погибло, — решительно заявила Айсуда. — Я еще раз поговорю с ним, когда мы приедем в декабре на свадьбу Найджела. А после этого Розвита будет уже недосягаема для него, потому что Найджел увезет ее на север. Дядя Леорик отдает им манор возле Ньюарка. Найджел летом ездил туда посмотреть и подготовить все. Джейнин был с ним. Каждая лишняя миля, разделяющая Розвиту и Мэриета, — благо. Я найду тебя, брат Кадфаэль, когда мы приедем. Теперь, поговорив с тобой, я не боюсь. Мэриет принадлежит мне, и в конце концов он будет со мной. Может быть, сейчас во сне он видит не меня, но теперешние его сны от дьявола, и мне в них не место. Он нужен мне проснувшийся. Если ты любишь его, сделай так, чтобы ему не выбрили тонзуру, а я сделаю остальное!

Расставшись с девушкой, Кадфаэль ехал домой в глубокой задумчивости. Если я люблю этого мальчишку, рассуждал он, и тебя, маленький фавн, потому что ты вполне можешь стать той женщиной, которая нужна ему, — во всем, что ты рассказала мне, следует хорошенько разобраться для блага твоего и