В расположенной в мансарде квартире Томассо Фоска была лишь однажды и ненавидела ее. Темное и отвратительное жилище отдавало смрадом, словно олицетворяя собой распад семьи Долфин. Отец покончил жизнь самоубийством, не выдержав бремени неприятностей. Палаццо опустошили кредиторы и продали его бизнесмену-нуворишу, имя которого даже не значилось в «Золотой книге». Сама она сочеталась браком с человеком, к которому испытывала отвращение. Томассо, бедный Томассо – попрошайка, лгун, никчемный человек, предающийся пустым мечтаниям о революции.

Дверь в квартиру была слегка приоткрыта. Тихо произнеся имя брата, Фоска отворила ее и вошла внутрь. Комната оказалась такой, какой она запомнила ее с первого раза, – плохо освещенной, облезлой, душной. К тому же ее уродовали сходящиеся углами балки крыши над головой.

– Томассо, ты здесь? – Она откинула капюшон и сняла маску.

Внезапно она почувствовала, что задыхается, подошла к окнам и распахнула их. Порыв ветра захлопнул дверь.

– Фоска!

Она быстро обернулась. В затененном углу за дверью стоял мужчина. Он вышел на свет. Это был Раф Леопарди.

– Вы! А где Томассо? Что вы с ним сделали? Я полагала…

– С Томассо все в порядке. Я просил устроить эту встречу, заманить вас сюда. Ну а теперь он, как подобает посреднику, исчез.

– Вам не следовало бы этого делать! За вами наблюдают! – торопливо, как бы запыхавшись, сказала она. – Когда я уходила от вас… я заметила Сальвино, секретаря моего мужа. Я уверена, что он не пошел за мной, но вы…

– Значит, Лоредан выслеживает и меня? Ну, значит, все в порядке. Я принял меры предосторожности. В этом отношении ваш брат очень полезен. – Раф не отводил глаз от лица Фоски. – Я полагал, что вы с большей радостью встретите меня.

– Я просто не ожидала… Дело в том, что… – Она смешалась. – Вы знали, что я жена Алессандро Лоредана! Но ничего не сказали!

– А зачем? Я и Лоредан терпеть друг друга не можем, но это не имеет никакого отношения к нам с вами.

– Вы так считаете? Но вы знали, даже когда следовали за мной на Лидо. Вы использовали меня, чтобы навредить ему!

– Признаюсь, эта мысль приходила мне в голову. Она сжала губы.

– Тогда нам не о чем разговаривать. Она направилась к двери.

Он загородил ей путь.

– А я думаю, у нас все же есть о чем поговорить. Я не могу забыть вас и ту прекрасную ночь. А вы что думаете о ней?

В ее голосе прозвучало безразличие:

– Ничего не думаю.

– Да? – Он поднял брови. – Я и забыл, что вы просто еще одна скучающая аристократка, привыкшая к случайным эпизодам в объятиях незнакомых мужчин.

– Прошу вас, не говорите так, – тихо сказала она. – Вы же знаете, что это неправда. Я вспоминала о той ночи, один-два раза. Я вам благодарна. Вы были добры ко мне. Я не очень-то заслуживаю благодарности. Желаю вам всего хорошего, Рафаэлло. Вы прекрасный человек. Я знаю, что вы найдете кого-либо, кто… – Она замолчала и прикусила губу.

– Весьма великодушно с вашей стороны, синьора, – сказал он с сарказмом. – Уверен, что ваше пожелание счастья послужит мне хорошую службу.

Она опустила голову.

– Это все, что вы можете сказать? – спросил Раф.

– Встречаться с вами я больше не могу.

– Вы имеете в виду, не хотите? Только не лгите. Помните наш уговор?

– Ну, хорошо. Не хочу, – ответила она. – Благодарю вас за картину. Вам не следовало делать этого. Она слишком дорогая.

– Я устал от нее, – пожал он плечами. – В любом случае она по праву принадлежит вам.

– Значит, вы знаете?

– Мой дед все очень тщательно учитывал. Ну скажите хоть что-нибудь. Я знаю, вам было неприятно, что она висит в доме еврея.

Наступило тягостное молчание.

– Я лучше пойду, – сказала Фоска. – Они могут всполошиться.

Раф отступил в сторону и, когда Фоска проходила мимо него, учтиво поклонился.

– Вы всегда так торопитесь возвращаться в ненавистную вам жизнь? – сказал он ей вдогонку. – Предполагаю, что именно так можно отличить знатных венецианок от венецианок низкого происхождения: первые просто не осознают, как им плохо живется. – Фоска остановилась, но не обернулась. – Я надеялся на вас, Фоска. Вы не похожи на остальных. Видимо, вы пока еще слишком молоды и вас не успели испортить. Но недолго осталось. Через несколько лет от истинной Фоски не останется и следа. Вы станете еще одной хищницей, будете охотиться за новыми удовольствиями и развлечениями, подбирать падаль, оставленную другими хищниками. Я тогда подумал, что вы говорили правду, по крайней мере мне. Но вы предпочитаете скрываться за завесой лжи.