организационной линией; в нем прежде всего представлена организационная сторона работы.

Проводя параллели между «а + б», «А» и «Б», мы можем установить, что характерным для типа «а + б» является именно что он работает (какую вещь, какую деталь, какое изделие), характерным для типа «А» является, как он работает, т. е. каким инструментом, каким приспособлением, на каком станке; характерным для типа «Б» является, как он обслуживает станки или рабочие места. Производственное поведение, конечно, имеется у каждого рабочего, но тип «Б» характерен тем, что его производственное поведение не является «вспомогательным» при работе и не является покрытым «специальностью» «А», а совершенно открыто, доступно обозрению без всякого аналитического подхода.

Для того чтобы еще яснее представить производственно-организационную природу рабочих типов, мы проследим теоретически процессы перехода этих типов один в другой, пользуясь организационной (конечно, теоретической[48]) схемой. Уложенные в четыре линии рабочие места представляют из себя: самая верхняя — рядом идущие рабочие места с целостной работой и соответствующими рабочими типами «а + б»; вторая — те же рабочие места с теми же рабочими типами, но с вертикальными проэкциями раскалывания целостных работ (и рабочих мест); третья — рабочие места, соответствующие специальным операциям с рабочими типами «А»; четвертая — с горизонтально расколотыми на отдельные зоны рабочими местами (или машинами-орудиями) и соответствующими этим зонам функциями рабочих типов «Б».

На схеме достаточно ясно показана организационно-производственная эволюция рабочих типов: универсал-ремесленник переходит в рабочего — «оператора», а затем в «функционера», обслуживающего машины и рабочие места. После того как заканчивается вертикальная дифференциация по операциям, в производстве развертывается дифференциация горизонтальная по функциям. В соответствии с этой дифференциацией растут и рабочие типы. Для рабочего типа «а + б» характерна вещь-изделие, для рабочего типа «А» характерно рабочее место, для рабочего типа «Б» характерен уже рабочий фронт, который он обслуживает.

Из этого общего обозрения рабочих типов между прочим явствует, что рабочий тип, работающий на конвейере, далеко не последнее слово в рабочем типообразовании («фордовский рабочий»). Это в общем, несомненно, рабочий-мануфактурист, но работающий с принудительным механическим регулятором рабочих скоростей.

На смену ему придет и уже идет именно тип «Б» — линейно-функциональный обслуживатель машин и рабочих мест, у которого объектом работы будет и не «вещь» и не данная операция, а именно рабочий фронт.

Здесь мы позволим себе указать на то узаконившееся невнимание к рабочим типам текстильной промышленности, которое характерно для большинства исследователей в области нормирования и организации труда. Именно рабочие типы текстильной промышленности, и особенно прядения, знакомят нас с самыми новейшими тенденциями в области типообразования рабочего. Именно здесь-то начинает господствовать рабочий фронт с функциональным обслуживанием, именно здесь-то культивируется «новейший рабочий», так сказать сверхфордовского типа[49].

Нужно ли после этого говорить, что подход к нормированию этих трех типов глубоко различен.

Если для типа «а + б» выражением нормы является производимое им непосредственно количество продукции, если для типа «А» — количество операций, то для типа «Б» — количество функциональных отправлений.

Попытаемся сказать еще яснее: для «а + б» нормой является количество изготовляемых продуктов, для «А» — количество операционных проходов, для «Б» — количество функциональных актов.

Мы опять приходим к положению, что единого метода нормирования (т. е. определения норм) быть не может, так как выражения нормы глубоко различны. В то же время эти выражения в производстве можно познавать именно в их живом диалектическом процессе перехода одного в другой. И в то же время — высшая форма производства оказывает свое мощное организационное влияние на низшие формы, «модернизуя» современное ремесло, — так и высшие рабочие типы преобразуют архаически «секретные» замкнутые старые рабочие типы, а следовательно, и. их нормы. Если, например, тип «а + б» — это потенция к «А» и к растущему из последнего «Б», то методология анализа и нормирования «Б» может быть (при известном организационно-лабораторном усилии) приложена и к «А» и даже к «а + б». Практически это значит, что нормировать тип «а + б» можно с расчетом его возможного перехода в тип «А» и нормировать тип «А» с расчетом его возможного перехода в тип «Б». Как анализ, так и нормирование при таком сложном методе тем труднее, чем ниже (в организационном смысле) рабочий тип; сложность может быть до того велика, что организационное измерение, например, типа «Б» потребует специальных устройств верстаков и специальных автоматических регистраторов (типа цитовского лабораторно-клинического оборудования).

При соответствующих организационных возможностях нормирование наиболее последовательно усваивает свое рационализаторское значение.

Можно установить и еще одно важнейшее положение, вытекающее из анализа рабочих типов: у типа «а + б» эти нормы очень стабильны, как стабильна его техника и организация; у типа «А» — нормы подвижны в сторону увеличения, а у типа «Б» — максимально подвижны в сторону увеличения. Бот эта различная динамика норм, обусловленная, конечно, различной производственной организацией, заставляет не только осмотрительно относиться к производственному разнообразию, но и установить, что наиболее благодарный материал для анализа, для выведения норм и наибольшая срочность в установлении норм присущи именно типу «Б», за ним — «А» и, наконец, уже (верх нормировочной роскоши!) — типу «а + б».

В то же время и наибольшие удобства для нормировщика представляют именно типы «Б», за ним «А», как наиболее аналитически видные, как наиболее удобно познаваемые.

И тот нормировщик, который вырастил свою нормировочную культуру на «Б», затем на «А», наиболее уверенно подойдет к «тайнам» и секретам норм типа «а + б»[50] .

Во многих областях нашей производственной работы очень распространен поверхностный и в сущности элементарно потребительский взгляд на использование теоретических и методических построений, «Это академизм!» — часто говорят так называемые «практики», «Даешь практическое!» — кричат они.

Корни такого примитивизма, конечно, в ремесленной идеологии «практиков». Это именно очень ясно в отношении нормирования.

В ремесле техника очень постоянна, в ремесле, как нигде, господствует обычай, господствует традиционный «урок». Поэтому там и возможно «практическое», годное к употреблению, иногда на столетие и больше, «Урочное положение». Так, еще до сих пор действительны различного рода урочные положения в строительном деле[51]. Эти урочные положения применяются и для определения норм работы. Там действительно можно при всякой практической задаче требовать: «Даешь урочное положение!».

Но это именно в ремесле.

Уже в мануфактуре «урок» причудливо дробится разделением труда, но в машинном производстве, тем более в серийном, а особенно в массовом, постоянного урока, постоянной нормы нет и не может быть, так как прогресс техники идет безостановочно, а часто и сильнейшими революционными толчками. Если