мастерской, мануфактура типа производства булавки, текстильная фабрика или, наконец, завод Форда, — всюду и везде высчитывается продукция, скажем, за год или за день, выпускаемая предприятием, — примерно: 20 пар сапог, 12 000 булавок, 800 кусков ткани, 1800 автомобилей в день. Количество выработки, падающее на одного рабочего при соответственном количестве рабочих — 20 человек (сапожное предприятие), 10 (булавочное), 200 (текстильное), 100 000 (автомобильное), — определяется: 20/20 = 1 пара сапог; 12 000/10 = 1200 булавок; 800/200 = 4 куска ткани; 1800/10 000 = 0,018 автомобиля,

Теперь спрашивается, в каком из этих предприятий эта выработка каждого рабочего будет выражаться действительно в конечном продукте предприятия (и в количестве, близком к среднему) и в каком она будет иметь для данного рабочего лишь характер теоретический? Можно определенно ответить на этот вопрос, что только для первого типа, т. е. для ремесленно-сапожной мастерской, где каждый рабочий-сапожник работает с «пары» или со штуки конечного продукта. Заметим еще для ясности понимания этих различий, что в этом случае каждый рабочий изготовляет то, что и предприятие в целом; здесь предприятие является простой суммой маленьких замкнутых предприятий — рабочих мест. Во всех других случаях такого совпадения нет.

Отсюда совершенно закономерно определять норму для каждого отдельного рабочего в ремесленном предприятии величиной конечной продукции.

Теперь сделаем справку, как выражается норма выработки в современном текстильном предприятии, например, в прядильном, на ватерах. Она выражается, примерно, так: обслуживание четырех сторонок машин (или 750 веретен) при ликвидации обрывов 8 раз в час на каждые 100 веретен. Где же здесь величина продукции? Ее нет. За продукцию ручается сама машина-автомат; продукция характеризует состояние нити, сданной от других машин, «обработку» машины и уход за ней подмастерьев. В характеристику нормы входит объем обслуживания машины.

Мы нарочно взяли такую дистанцию от сапожной мастерской до работы ватерщицы, чтобы наиболее разительно показать, как изменяется выражение нормы в зависимости от формы производства.

Вместо примера с сапожной мастерской мы, конечно, могли бы взять металлообрабатывающую мастерскую, например, инструментальную, в которой данный инструмент производится индивидуально каждым рабочим.

Не ясно ли, что, чем совершеннее данная производственная форма, тем более норма усваивает организационно-производственный характер.

Отсюда совершенно ясны и средства работника для увеличения выработки или норм. Если в примитивных формах производства увеличение нормы достигается увеличением рабочей (или вернее обработочной) энергии работника, то в высоких формах производства увеличение нормы, падающей на одного рабочего (повторяем, что здесь выработка продукции рабочим является уже чисто теоретическим положением), достигается повышением организационно-распределительных усилий.

Из только что развитых положений мы делаем следующий вывод: чем выше данная производственная форма, тем более для нормы являются характерными организационно-производственные моменты. Второй формальный вывод, что единого метода нормирования, приложимого ко всем формам производства, быть не может.

Как мы видим, увеличение нормы на высших стадиях производственной культуры достигается развитием особой трудовой культуры работника.

Трудовая культура в том и состоит, чтобы добиваться все более высших, все более совершенных организационных средств в работе в соответствии с тем, что, чем выше производственная культура, тем все более требует она от работника высоких распределительно-трудовых качеств.

Трудовая культура, конечно, стоит за высокую интенсивность труда, за то, чтобы работник мог производить больше и механической работы своими рабочими органами, но она в то же время учит добиваться этого именно ценой наименьшей затраты энергии организма, т. е. средства для борьбы за высокую интенсивность опять-таки организационные: надо учиться экономить собственную энергию. Учиться давать наибольшую производительность своими рабочими органами при все меньших и меньших энергетических затратах и составляет цель трудовой культуры. Надо помнить, что центр тяжести в этой культуре состоит именно в организационной, т. е. в распределительной (по отношению к усилиям) области. Тут дело может идти не о том только, чтобы «ловко» делать, а осуществлять одну и ту же работу различными участками и различными функциями человеческого организма. Биологически это значит, что в работе все больше и больше обращаться к содействию нервной системы, ибо она-то и есть совершеннейший распределитель усилий организма.

Но какие же все-таки должны быть нормы: низкие, средние, высокие? На этот общий вопрос, часто так волнующий умы, можно дать общий же и ответ. И общий ответ, конечно, должен быть один: высокие нормы.

Ведь если сравнивать типы производства, начиная с ремесленных, то мы знаем, что быстрейшее распространение высших производственных форм тем и объясняется, что выпуск продукции в высших производственных формах выше, чем в низших. В высших производственных формах продукция, падающая на одного рабочего, выше, чем в низших, причем в размерах, превышающих десятки, сотни и даже тысячи раз. Отсюда ясно, что объективное стремление производства — именно в сторону высокой продуктивности, падающей на одного рабочего. Эта высокая продуктивность в высших формах, как мы это излагали выше, объясняется не только развитой механизацией, но и более совершенной организацией производства и организацией труда. Если с понятием нормы соединять размер организационно-производственного охвата (количество станков, обслуживаемых одним рабочим, количество сторонок, количество установленных орудий, количество объектов для обработки), то и здесь объективное стремление производства идет ко все большему количеству организационных единиц, падающих на одного рабочего. Если с понятием нормы соединять интенсивность труда, т. е. количество работы, производимой рабочими органами человека, то и здесь мы должны принципиально прийти к выводу, что надо стремиться к высоким количествам, а не к низким, ибо нельзя же представить обратного, чтобы в данную единицу производственного времени мы допустили уменьшение этого количества, ибо это означало бы не рост трудовой культуры, а ее падение.

В виду того что в новейших производствах интенсивность труда уже не выводится в голом соответствии к количеству выработанного продукта, а именно в покрывании организационно-трудовыми приемами наибольшей организационно-производственной площади или линии, то и интенсивность приобретает не такое яркое выражение механической работы, а именно она принимает характер работы нервной системы; отрицать высокие нормы в этом смысле — значит идти назад к самым примитивным формам производства.

Переживаемый нами период реконструкции уже сам по себе призывает к наибольшим, гораздо большим, чем было прежде, чем это есть теперь, — к наибольшим организационно-трудовым охватам производства, к таким, каких теперь еще нет, но которые должны быть.

Ясно, что и средства для достижения этих норм должны быть соответственно высокими, высокими, понятно, в культурно-производственном отношении.

Они (средства) должны иметь характер или организационно-технический, или организационно- биологический.

Организационно-технические средства должны заключаться в экономических (более экономных, чем прежде) организациях рабочих мест, экономичнейших организациях рабочих маневров около рабочего места, в экономичнейшей организации рабочих фронтов, рабочих площадей и рабочих потоков; это как раз то, что мы называем установкой производства.

Организационно-биологические средства для создания высоких норм должны быть в Соответствии с высшими формами производства именно в том, чтобы прививать работнику такой тип