«Лебедь», Кастлфорд.

Я сидел у барной стойки, заказывал пинту пива и виски.

Предрождественская суета, народу полно, все подпевают музыкальному автомату.

Чья-то рука на моем локте.

— Это — мне?

— Выбирайте.

Миссис Пола Гарланд взяла виски, прошла через толпу к сигаретному автомату, поставила на него стакан и сумку.

— Вы сюда часто ходите, мистер Данфорд? — улыбнулась она.

— Пожалуйста, зовите меня просто Эдвард. — Я тоже поставил свою пинту на автомат. — Нет, не особо часто.

Она засмеялась и предложила мне сигарету.

— Значит, первый раз?

— Второй, — ответил я, вспомнив предыдущий раз. Она прикурила от моей зажигалки.

— Обычно здесь не так много народу.

— А вы здесь часто бываете?

Она засмеялась:

— Вы меня клеить, что ли, пытаетесь, мистер Данфорд?

Я выпустил дым вверх, над ее головой, и улыбнулся.

— Раньше — часто, — ответила она, внезапно перестав смеяться.

Я не знал, что сказать, поэтому промямлил:

— Похоже, приятное заведение.

— Было. — Она взяла свой стакан.

Я изо всех сил старался не пялиться на нее, но ее лицо было пугающе бледным на фоне красного свитера. Ее головка над объемным воротом казалась маленькой, детской. Пока она пила свой виски, на щеках ее проступили красные пятна, и она стала выглядеть так, как будто ее отхлестали по лицу.

Пола Гарланд осушила свой стакан одним глотком.

— Насчет воскресенья, я…

— Забудьте об этом. Я сам поступил некрасиво. Еще хотите? — Я проговорил все это чуть быстрее, чем следовало.

— Нет пока, спасибо.

— Ну, скажите, когда захотите.

Гилберт О’ Салливан уступил место Элтону Джону.

Мы оба неловко оглядывали пивную, улыбаясь людям в маскарадных колпаках с веточками омелы.

— Значит, вы встречались с Мэнди Уаймер? — сказала Пола Гарланд. Я снова закурил, у меня засосало под ложечкой.

— Да.

— Зачем вы к ней ходили?

— Она утверждала, что подсказала полицейским, где найти тело Клер Кемплей.

— А вы ей не верите?

— Тело нашли двое рабочих.

— Что она сказала?

— Вообще-то, у меня не было возможности расспросить ее как следует, — ответил я.

Пола Гарланд глубоко затянулась и спросила:

— Она знает, кто это сделал?

— Говорит, что знает.

— Но она не сказала?

— Нет.

Она теребила свой пустой стакан, крутила его на крышке сигаретного автомата.

— А про Жанетт она ничего не говорила?

— Я не знаю.

— Вы не знаете? — В глазах у нее стояли слезы.

— Она говорила что-то о «других».

— Что? Что она говорила?

Я оглядел пивную. Мы разговаривали почти шепотом, но я не слышал ничего, кроме нашего