бессвязный монолог, бесцельно блуждая в дебрях памяти и время от времени хватая Стенсила за руку. Стенсил попытался направить воспоминания священника на Июньские беспорядки.

– О, тогда я был юным пареньком, свято верующим в миф о Рыцарях. Нс стоит приезжать в Валлетту, не имея представления о Рыцарях. Я-то сих пор верю, как верил и тогда, – старик усмехнулся, – что после захода солнца они бродят по улицам. Я достаточно долго прослужил полковым священником – во время настоящих боевых действий, – чтобы питать иллюзии насчет способности отца Аваланша стать рыцарем- крестоносцем. Но если сравнивать их Мальту с той, какой она была в тысяча девятьсот девятнадцатом… Вам, пожалуй, надо бы побеседовать с отцом Фэйрингом, моим предшественником здесь, в Валлетте. Но он уехал в Америку. Впрочем, бедный старик, наверное, давно уже помер.

Стенсил как можно учтивее распрощался со священником, вышел на солнечный свет и зашагал по улице. Адреналин бурлил в крови, заставляя сокращаться расслабленные мышцы, углубляя дыхание, учащая биение пульса. «Стенсилу нужно пройтись, – сказал он улице, – нужно пройтись».

Глупый Стенсил: он был явно не в форме. Вернувшись в свое временное пристанище, он едва стоял на ногах от усталости. В комнате никого не было.

«Все ясно», – пробормотал он. Возможно, это был тот же самый Фэйринг. А если нет, то какая разница? На каком-то подсознательном уровне, предваряя движение губ и языка, в голове у него крутилась фраза (как с ним часто бывало, когда он смертельно уставал): «Похоже, события подчинены некой зловещей логике». Эта фраза самопроизвольно возникала снова и снова, и каждый раз Стенсил стремился ее улучшить, перенося смысловое ударение с одного слова на другое: «похоже, события»; «события подчинены»; «некой зловещей логике»; он мысленно переиначивал ее звучание, произносил ее разным тоном – от замогильного до бесшабашно-веселого – снова, снова и снова. Похоже, события подчинены некой зловещей логике. Он взял бумагу и карандаш и стал записывать это предложение различными почерками и шрифтами. За этим занятием его и застал Профейн, который, еле волоча ноги, вошел в комнату.

– Паола вернулась к мужу, – сказал Профейн и свалился на кровать, – Она едет обратно в Штаты.

– Значит, кто-то вышел из игры, – пробурчал Стенсил. – Профейн застонал и натянул на себя одеяло. – Слушай, – сказал Стенсил, – да ты совсем больной. – Он подошел к Профейну и пощупал его лоб. – У тебя температура. Стенсил сходит за доктором. И где тебя только черти носили все это время?

– Не надо. – Профейн перевернулся на живот и вытащил из-под кровати свой пыльный мешок. – Я приму аспирин, пропотею, и все пройдет.

Какое-то время оба молчали, но Стенсил был слишком взвинчен, чтобы и дальше хранить молчание.

– Профейн, – начал он.

– Сообщи отцу Паолы. Скажи, что я, мол, приехал просто так, за компанию.

Стенсил принялся мерить шагами комнату. Вдруг рассмеялся:

– А Стенсил, пожалуй, больше не верит самому себе. Профейн с трудом повернулся и непонимающе заморгал, глядя на него.

– Страна V. – это страна случайных совпадений, которой правит министерство мифов. Его посланцы бродят по улицам нынешнего века. Поркепик, Мондауген, Стенсил-отец, Мейстраль, Стенсил-сын. Способны ли они сотворить совпадение? Только Провидение творит случайности. Если совпадения не случайны, то Стенсил имел дело не с историей вовсе, а чем-то гораздо более ужасным. Стенсил однажды, очевидно, чисто случайно натолкнулся на имя отца Фэйринга. Сегодня это имя возникло вновь, и в этом уже можно усмотреть некий умысел.

– Интересно, – сказал Профейн, – не тот ли это отец Фэйринг…

Стенсил замер, виски заколыхалось в его стакане. А Профейн принялся мечтательно рассказывать о своей службе в Крокодильем Патруле, о том, как преследовал по всему приходу Фэйринга пегого зверя, пока не загнал его в какую-то каморку, озаренную жутковатым свечением, и не пристрелил.

Стенсил старательно допил виски, протер стакан носовым платком и поставил на стол. Затем надел пальто.

– Пойдешь за доктором? – поинтересовался Профейн, уже уткнувшись лицом в подушку.

– Вроде того, – ответил Стенсил. Через час он был у Мейстраля.

– Не будите ее, – попросил Мейстраль. – Бедняжка. Никогда не видел, чтобы она плакала.

– Вы также не видели, как плачет Стенсил, – сказал Стенсил, – но можете увидеть. Вы бывший священник. А Стенсил одержим дьяволом, спящим в его постели.

– То бишь Профейном? – Мейстраль попытался пошутить: – Надо обратиться к отцу А., он у нас безработный экзорцист, все время жалуется, что скучает без дела.

– А вы не занимаетесь изгнанием бесов? Мейстраль нахмурился:

– Этим занимался другой Мейстраль.

– Он одержим ею, – прошептал Стенсил. – V.

– Вы тоже больны.

– Ради Бога.

Мейстраль вышел на балкон. В ночном освещении Валлетта казалась совершенно необитаемой.

– Нет, – сказал Мейстраль, – вы не добьетесь желаемого. Это было бы необходимо, если бы мир принадлежал вам. Но в этом случае надо изгонять бесов из города, с острова, с каждого корабля в Средиземном море. Со всех континентов и всего мира. По крайней мере, западного мира, – добавил он. – Коль скоро мы западные люди.

Стенсил поежился от утренней прохлады, проникавшей в открытое окно.

– Я не священник, – продолжил Мейстраль. – Вы напрасно взываете к человеку, которого знаете только по литературной исповеди. Наши разрозненные «я», Стенсил, не ходят вместе, как сиамские близнецы. Бог