Она подъехала к гостинице «Королевская», потому что знала, где она находится, и знала, где там дамская комната. Здание было старинное, находилось в центре города, и, естественно, стоянки при гостинице не было. Вирджиния нашла место на другой стороне улицы под вымокшим деревом и поставила «субару». Когда она ее запирала, к гостинице подъехало такси, из него вышел мужчина в плаще и шляпе, расплатился с шофером, взял дорожную сумку и, поднявшись по ступенькам к вращающейся двери, скрылся за ней. Вирджиния подождала, пока пройдут машины, и, перебежав улицу, вошла следом.
Дамская комната была в дальнем конце холла, и по пути она увидела, что мужчина остановился возле конторки. Он снял шляпу и стряхивал с нее капли дождя.
— Слушаю вас. — За конторкой сидела девица с каменным лицом, толстыми ярко-розовыми губами и копной соломенных волос.
— Добрый вечер. У меня заказан номер. Я звонил неделю назад из Лондона.
Американец, голос глуховатый, но не слишком низкий. Что-то заставило Вирджинию вслушаться в него, как будто ее потянули за рукав. Она остановилась посреди холла и посмотрела на него; он стоял спиной, высокий, широкоплечий, темные волосы с проседью.
— Как, вы сказали, ваше имя?
— Я не сказал, но мое имя Конрад Таккер.
— Да, верно. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.
— Конрад, — произнесла Вирджиния.
Он вздрогнул и обернулся; они уставились друг на друга. Конрад Таккер… Постарел, поседел, и все равно это Конрад, те же очки в черепаховой оправе, тот же несмываемый загар. Минуту он, ничего не понимая, глядел на нее, потом медленно, словно не веря своим глазам, улыбнулся:
— Вирджиния…
— Невероятно!
— Боже мой, неужели это ты?
— Я узнала твой голос.
— Что ты тут делаешь?
Девица с каменным лицом не хотела ждать.
— Прошу прощения, сэр, может быть, вы все-таки распишетесь?
— Я здесь живу, неподалеку, — ответила Вирджиния.
— Вот не знал.
— А ты?
— Я приехал к…
— Как вы будете платить, сэр? — не унималась каменноликая. — Кредитной карточкой или чеком?
— Послушай, эдак невозможно, — сказал Конрад Вирджинии. — Давай через пять минут встретимся в баре и выпьем чего-нибудь. Ты никуда не спешишь?
— Нет, я никуда не спешу.
— Я сейчас все улажу, закину вещи в номер, умоюсь и прибегу, договорились?
— Через пять минут.
— Даже раньше.
Дамская комната, вся в ситцевых чехлах и занавесочках с оборками, была, к великому счастью, пуста. Вирджиния сбросила старый безобразный плащ и подошла к зеркалу; она глядела на свое отражение и чувствовала, что фантастическая, неожиданная встреча с Конрадом окончательно выбила ее из колеи. Она не видела Конрада Таккера и не вспоминала о нем двенадцать лет, нет, больше. И вот он здесь, в Релкирке, приехал из Лондона, и она даже представить себе не может, зачем. Но никогда в жизни она так не радовалась знакомому лицу, как сейчас, потому что наконец-то встретила живую душу и сможет поговорить.
Одета она была вызывающе затрапезно: джинсы, старый серый кашемировый свитер с большим воротом-хомутом, да и выглядела соответственно: волосы влажные от дождя, никакого макияжа, на лбу и от уголков губ вниз морщинки, вокруг глаз темные круги — следы бессонной ночи. Она открыла сумочку, вынула расческу и причесалась, схватила волосы сзади резинкой.
Конрад Таккер…
Двенадцать лет прошло. Ей тогда был двадцать один год. Как далеко в прошлом то памятное лето, и столько событий за это время произошло, она с трудом восстанавливала в памяти подробности. Они встретились в загородном клубе в Лиспорте, Конрад работал адвокатом в Нью-Йорке в фирме своего дяди. У него была квартира в районе Пятидесятых улиц Ист-Сайда, а его отцу принадлежал дом в Саутгемптоне, и, будучи в гостях у отца, он приехал в Лиспорт принять участие в теннисном турнире.
Да, именно так все и было. Вирджиния смотрела соревнования и болела за него, а потом он отыскал ее и принес коктейль, а она именно этого и хотела.
Она поискала в сумочке губную помаду, не нашла и в качестве утешения прыснула на себя духами.
Чудесное было лето. Конрад проводил в Лиспорте почти все выходные, вечерами на берегу Файр- Айленда устраивали пикники, жарили на костре мясо, пекли клемы.[16] Много играли в теннис, плавали на старенькой дедушкиной яхте по голубым водам залива. По субботам в клубе устраивали вечера, они с Конрадом танцевали на просторной веранде, и небо было усыпано звездами, а оркестр играл «Любовь в твоих глазах»…
Однажды они с бабушкой приехали в будний день в город посмотреть какую-то пьесу и пройтись по магазинам, остановились в «Колониальном клубе». Конрад позвонил, пригласил ее ужинать в «Плеяды», а потом они пошли в кафе «Карлайль» и до рассвета слушали Бобби Шорта.
Двенадцать лет… Двенадцать световых лет назад. Вирджиния взяла сумочку и плащ, поднялась по лестнице в бар. Конрада еще не было. Она попросила виски с содовой и пачку сигарет и села за пустой столик в углу.
Там она выпила залпом половину виски и сразу же согрелась, ей стало легче, откуда-то взялись силы. Этот ужасный день еще не кончился, но она чувствовала, что ей дали передышку и что она больше не одна.
— Начинай ты, — сказала она Конраду.
— Почему я?
— Потому что прежде, чем рассказывать о себе, я должна знать, что ты здесь делаешь. Как ты оказался в Шотландии, что занесло тебя в Релкирк? Наверное, существует какое-то разумное объяснение, но я его не нахожу.
Он улыбнулся.
— Сказать правду, я здесь ничего не делаю. У меня большой отпуск. Не на год, как у преподавателей университетов, но достаточно долгий.
— Ты по-прежнему адвокат в Нью-Йорке?
— Да.
— На дядиной фирме?
— Нет, теперь я ее возглавляю.
— Звучит внушительно. Продолжай.
— Я странствую уже полтора месяца. Ездил по Англии, жил у разных знакомых в Сомерсете, Беркшире, в Лондоне. Потом перебрался в Шотландию, прожил несколько дней в Келсо у дальнего родственника моей матери. Изумительное место. А какая рыбалка! Сегодня после обеда я с ними простился и приехал на поезде сюда.
— Сколько ты пробудешь в Релкирке?
— Одну ночь. Завтра утром я возьму напрокат машину и поеду дальше на север. Я приглашен на бал.
— А где устраивают этот бал?
— В поместье, которое называется Коррихил. Но жить я буду в другом доме, он именуется Крой, у…
