— А какая она была? С виду? — Взволнованной Алексе, неожиданно заглянувшей в дом матери Ноэля, непременно хотелось побольше подробностей.
Ви посмотрела на Ноэля:
— Расскажите лучше вы.
Но оказалось, что он не может. Черты ее лица, глаза, рот, улыбка, волосы — все за эти четыре года ушло из памяти. Он и под дулом пистолета не сумел бы нарисовать материнский портрет. Остался только общий облик, нежность, юмор и великодушие, и невозможный, упрямый характер, и теплота, и неисчерпаемая, как из рога изобилия, щедрость. Яркий рассказ Ви о том давнишнем обеде, собранном запросто, на скорую руку, но в таком безупречном стиле, что она и сегодня помнит каждую подробность, удивительно живо напомнил Ноэлю прежнюю жизнь на Оукли-стрит, и сердце у него заныло по всему тому, что он принимал как должное и не умел ценить.
Ноэль покачал головой:
— Нет, я не смогу.
Ви прочитала боль в его глазах. И поняв, что творится у него в душе, не стала настаивать.
— Какая она была? Высокая, — ответила она сама на вопрос Алексы, — и очень эффектная, красивая, на мой взгляд. Темные волосы с проседью убраны с лица и сколоты в пучок черепаховыми шпильками. Глаза тоже темные, блестящие и большие, а лицо гладкое и смуглое, словно она жила под открытым небом, как цыганка. Одета далеко не шикарно, не модно, но осанка гордая, и это придавало ей редкую элегантность. В ней чувствовался большой заряд… жизнелюбия. Да, необыкновенная женщина, — Ви снова обернулась к Ноэлю. — И подумать только, вы ее сын. Как удивительна жизнь. Можно бы, кажется, в семьдесят восемь лет перестать удивляться, но вот сталкиваешься с подобным совпадением, и мир — словно только сегодня сотворен.
Горное озеро Лох-Крой лежало в трех с половиной милях к северу от дома, и к нему вела единственная дорога — простая грунтовка, которая взбиралась вверх по серо-зеленым склонам, изгибаясь крутыми зигзагами. Это не был естественный водоем. Когда-то давно здесь была просто глубокая долина, отгороженная с севера холмами, позади которых высился горный кряж Криген Даб. Пустынное место, приют горных орлов и оленей, рысей, куропаток и кроншнепов. В Крое до сих пор сохранились старые порыжевшие фотографии, на которых запечатлена эта долина, какой она была в те времена. По дну бежит речка в крутых, поросших камышом берегах, над водой — каменные развалины чьей-то маленькой хижины, с хлевом и овчарней. От них уже тогда остались одни обрушенные стены, превратившиеся в груды камней. Но потом первый лорд Балмерино, дед Арчи, обладатель крупного капитала, мечтая о ловле форели, решил создать себе озеро. Соответственно, была возведена плотина, настоящий крепостной бастион высотой более двенадцати футов и такой ширины, чтобы по ней мог проехать экипаж. Предусмотрели шлюз на случай паводков. Когда строительство плотины было завершено, шлюз закрыли, речка попала в ловушку. Вода понемногу прибывала, и заброшенная усадьба, в конце концов, канула в озерную глубь. Поскольку плотина очень длинная и высокая, пока едешь по дороге, озера не видно, и только с самого высокого места, на последнем повороте дороги, оно вдруг открывается сразу и целиком — две мили длиной и миля в ширину. В зависимости от времени суток и погоды озеро то голубеет под солнцем, то катит оловянно-серые волны, то отливает вечерним светом, гладкое, как стекло, и бледный круг луны отражается в зеркале вод, иногда разбиваемый на осколки, когда вдруг заиграет рыба.
У воды построили лодочный сарай, основательный и довольно просторный, на две лодки, да еще сбоку навес, где можно поесть и посидеть в непогоду. Однако к озеру повадились ездить не только рыболовы — сюда забирались ребятишки, поколение за поколением, чтобы играть вдали от взрослых в разные увлекательные игры. Вокруг паслись овцы. И у самой воды, на ощипанной траве, оказалось очень удобно ставить палатки, гонять мяч, проводить крокетные матчи. Здесь юные Блэры и Эрды и их друзья учились удить форель; здесь, в холодных водах озера, овладевали первыми навыками плавания. А сколько долгих счастливых дней проводилось за сколачиванием плотов и утлых плоскодонок, которые, когда бесстрашно отгребешь на середину озера, неизменно шли ко дну!
Перегруженный «субару», качаясь и подпрыгивая на обеих ведущих осях, задрав к небу нос, преодолевал последний подъем. Вела Вирджиния. Ноэль после первого получаса болтанки и мучений решил про себя, что назад уж лучше пойдет пешком. Вирджиния села за руль, потому что, как она справедливо заметила, она знает дорогу, а он — нет, и Вайолет поместилась с ней рядом тоже вполне справедливо: на коленях у нее ехала большая коробка с именинным пирогом. А вот на заднем сиденье возникли сложности. Эди Финдхорн, о которой Ноэль так много слышал, оказалась дамой внушительных размеров и занимала так много места, что ему ничего не оставалось, как посадить Алексу к себе на колени. Она примостилась, сгорбившись и с каждой минутой становясь все тяжелее, он уже чувствовал, что у него вот-вот сведет ногу судорога, но так как при взбрыкиваниях машины бедняжка всякий раз ударялась головой о крышу, ему жаловаться в этой ситуации было бы просто бессовестно.
В пути дважды останавливались. Один раз — перед большим домом в Крое, где Вирджиния выскочила на минутку посмотреть, уехали ли уже Балмерино и их гости. Дверь оказалась закрыта и дом пуст, так что хозяева уже были, по-видимому, в пути. Вторая остановка обусловливалась необходимостью отвести и снова заложить слегу забора, преграждающего путь оленям, и при этом Алекса выпустила из машины обоих спаниелей, которые остаток пути пробежали по земле, догоняя медленно переваливающийся «субару». Ноэль был бы рад, если бы и его выпустили бежать вместе с ними, но теперь было уже поздно выдвигать такое предложение.
Ибо путешествие, похоже, подходило к концу. Вайолет всмотрелась сквозь лобовое стекло.
— Костер уже развели! — оповестила она своих спутников.
Алекса извернулась у Ноэля на коленях, причинив ему дополнительные страдания.
— Почему ты решила?
— Вижу дым.
— Они, верно, захватили из дома растопку, — предположила Эди.
— А может, воспользовались прошлогодним вереском, — сказала Алекса. — Или добыли огонь трением, как бывалые бойскауты. Надеюсь, Люсилла не оставила дома ключ от лодочного сарая. Ноэль, ты здесь сможешь порыбачить.
— Единственное, чего я хочу в настоящую минуту, это чтобы в мою ногу вернулась чувствительность.
— Прости. Я ужасно тяжелая, да?
— Да нет, вовсе нет! Просто у меня нога занемела.
— Наверное, гангрена.
— Наверное.
— Она вспыхивает моментально и распространяется по всему телу, как пожар в прериях.
Эди возмутилась:
— Ну что ты такое говоришь, Алекса, ей-богу!
— Ничего с ним не сделается, — весело отозвалась Алекса. — К тому же мы, считайте, приехали.
Действительно, кошмарная дорога вдруг выровнялась, «субару» перестал подпрыгивать и, скатившись на ровный травянистый склон, остановился. Вирджиния выключила мотор. Ноэль немедленно открыл дверцу, ласково выпихнул Алексу и с удовольствием вышел сам. Разогнул затекшие ноги, выпрямился, и сразу на него обрушились потоки света, воздуха, блеска, голубизны — вода, простор, запахи, ветер. Тут было холодно, холоднее, чем внизу, в укрытой долине, но, ослепленный, Ноэль этого даже не заметил. Его поразила величественная картина озера, как раньше поразили размеры владений Балмерино. Он и представить себе не мог, что озеро в горах окажется таким большим и живописным и что все это раздолье, эти холмы и возвышенные равнины, могут принадлежать одному человеку. Какая роскошь! Какое богатство! Ноэль огляделся. Вон и лодочный сарай, у него такая забавная островерхая крыша и узкие окна на разных уровнях! Рядом уже стоит опередивший их «лендровер», и чуть в стороне поднимается к ясному небу дымок от разожженного костра.
По галечнику у воды расхаживали двое мужчин и собирали плавник. Высоко на склоне прокричала
