На этот раз миссис Парсонс ответила не сразу. После небольшой паузы она наконец произнесла:

— Забудь о нем, Вирджиния. Каждая девушка должна пережить несчастную любовь, прежде чем встретить своего мужчину, выйти за него замуж и родить детей. Нам обеим предстоит чудесное лето. Очень жаль будет испортить его, сожалея о том, чего, по сути, даже и не случилось.

— Да, — сказала Вирджиния, вытерла глаза и затолкала свой истерзанный носовой платок в карман.

— Вот и умница. И никаких больше слез!

Удовлетворенная тем, что ей удалось усмирить бурные воды, миссис Парсонс устроилась поглубже в своем кресле и снова развернула газету. Однако внезапно что-то ее обеспокоило — она опустила газету и увидела, что Вирджиния, не мигая, смотрит на нее. Такого выражения в ее темных глазах мать раньше никогда не видела.

— В чем дело?

Вирджиния произнесла:

— Он сказал, что позвонит. Он обещал позвонить мне.

— И что?

— Он звонил? Ты невзлюбила его, я знаю. Может, ты ответила на звонок, но мне не сказала?

Мать ответила без колебаний:

— Дорогая! В чем ты меня обвиняешь? Конечно же нет. Как ты могла подумать!

— Ладно, — мрачно произнесла Вирджиния, ощущая, как последняя искра надежды гаснет в груди. — Я ничего такого не думала.

Она прислонилась лбом к захватанному вагонному стеклу, и сельские пейзажи, вместе со всем, что произошло с ней за последние недели, стали стремительно удаляться, навсегда оставаясь в прошлом.

То было в апреле. В мае Вирджиния повстречалась со школьной подругой, которая пригласила ее в свой загородный дом на выходные.

— У меня день рождения, дорогая, правда, здорово? Мама сказала, я могу приглашать кого захочу, наверное, придется тебе спать на чердаке, но ты же не против, правда? Семейка у нас ужасно неорганизованная…

Вирджиния, слегка уязвленная, все же приняла приглашение.

— А как мне до вас добраться?

— Ну, ты, конечно, могла бы сесть на поезд и тогда кто-нибудь тебя наверняка встретил бы, но это так невыносимо скучно! Вот что я тебе скажу: мой кузен, скорее всего, поедет тоже, у него есть машина, так что я, наверное, поеду с ним. Я спрошу у него, может, и для тебя найдется местечко. Конечно, придется тебе тесниться на заднем сиденье вместе с багажом или усесться прямо на ручку переключения передач, но все равно это лучше, чем протискиваться сквозь толпу на Ватерлоо…

Удивляясь сама себе, Вирджиния хмуро согласилась и на это. Машина оказалась темно-синим «мерседесом»-купе, и когда вещи Вирджинии кое-как затолкали в переполненный багажник, ей пришлось забраться на переднее сиденье, между подругой и ее кузеном. Тот был высокий, смешливый, длинноногий, в сером костюме и коричневой фетровой шляпе с загнутой кверху тульей, из-под которой выбивались завитки волос.

Его звали Энтони Кейли.

Утомленная дорогой, готовясь столкнуться с тысячей проблем, ожидавших ее в Бозифике, Вирджиния вышла из поезда в Пензансе, вдохнула полной грудью прохладный морской воздух и ощутила прилив радости от того, что вернулась назад. Был отлив, сильно пахло водорослями. На горизонте вырисовывались очертания Мон-Сен-Мишель,[5] залитого золотистым вечерним солнцем, а мокрый песок пестрел голубыми пятнами — то были ручейки и мелкие заводи, в которых отражалось небо.

Как по волшебству, откуда ни возьмись появился носильщик. Пока они шли за его тележкой к автомобильной стоянке, Николас спросил:

— Значит, мы будем жить здесь?

— Нет, мы поедем на машине в Лэнион.

— А откуда мы возьмем машину?

— Я же говорила, что оставила здесь свою.

— А откуда ты знаешь, что ее не украли?

— Потому что я ее вижу: вон она стоит, дожидается нас.

Потребовалось некоторое время, чтобы уместить все их пожитки в багажное отделение «триумфа». Наконец вещи были погружены, а на самом верху примостилась картонная коробка с продуктами. Вирджиния заплатила носильщику, и они отправились, усевшись втроем на переднем сиденье: Кара в середине, а Николас у двери, которую Вирджиния тщательно заперла.

Она опустила верх и повязала на голову легкий шарф, но у Кары волосы свободно плескались на ветру.

— А сколько туда ехать?

— Недолго, примерно полчаса.

— А как выглядит дом?

— Может быть, подождете и посмотрите сами?

На вершине холма она остановила машину и они оглянулись назад полюбоваться видом: плавным изгибом бухты Маунтс, гладкой и синей в неподвижном воздухе подходившего к концу жаркого летнего дня. Склоны холма были расчерчены оросительными каналами, густо заросшими скабиозой с голубыми цветами, а спустившись, они оказались в миниатюрной долине: там среди вековых дубов бежал ручеек, через который был перекинут горбатый мостик, и стояла деревушка со старой мельницей. Дальше дорога стала снова забирать в гору и пошла по пустоши, и тут вдруг их взорам открылся дальний горизонт и воды Атлантики, играющие на западе ослепительными бликами закатного солнца.

— Я думал, море у нас сзади, — сказал Николас. — Это что, еще одно?

— Думаю, да.

— Это наше море? То, в котором мы будем купаться?

— Именно так.

— А пляж там есть?

— У меня не было времени посмотреть. Наверняка там много крутых утесов.

— Я хочу пляж. С песком. Хочу, чтобы ты мне купила ведро и лопатку.

— Все в свое время, — ответила Вирджиния. — Будем решать проблемы по мере их поступления.

— Я хочу, чтобы ты купила мне ведро и лопатку. Завтра.

Они выехали на главную дорогу и повернули на восток, двигаясь параллельно берегу. Проехали Лэнион и проселок, который вел к Пенфолде, а потом вскарабкались на холм и за побитым штормами боярышником повернули к Бозифику.

— Вот мы и приехали.

— Но где же дом?

— Сейчас увидите.

Дрожа и сотрясаясь, машина со всеми пассажирами медленно поползла вниз по дорожке. Из-под днища раздавался ужасающий грохот, по сторонам смыкались высокие кусты утесника, и Кара, беспокоясь за их провизию, повернулась назад, чтобы руками придержать коробку. Скользя по траве, они преодолели последний поворот и под угрожающим углом затормозили на лужайке. Машина подпрыгнула в последний раз и остановилась. Вирджиния вытянула ручной тормоз и заглушила мотор. Дети сидели неподвижно и смотрели на дом.

В Пензансе не было ни малейшего ветерка, теплый неподвижный воздух напоминал парное молоко.