Оскар горестно вздохнул.

— Ненавижу себя, — сказал он.

— Ах, дорогой, не надо так!

— Ты упрекаешь меня?

— Нет. Я все понимаю. — Элфрида отпила несколько глотков очень горячего чая. Он действовал успокаивающе. Она сидела в небольшом викторианском кресле, обитом шерстяной шотландкой, и смотрела на Оскара. Огонь в камине грел ей ноги. Она сказала: — Может, момент не самый удачный, но я должна кое о чем тебя спросить. Вернее, кое-что сказать.

— Надеюсь, ты не хочешь покинуть меня?

— Нет, не это. Мне звонила дочь Джеффри, Кэрри Саттон. Она возвратилась из Австрии и хочет приехать к нам на Рождество.

— Но мы же не хотели его праздновать…

— Оскар, я сказала ей: баранья отбивная на ланч и никаких гирлянд и блесток. Что мы с тобой так решили. Кэрри все понимает. И для нее это не помеха. Она говорит, что Рождество ее не очень волнует.

— Тогда пусть приезжает.

Элфрида колебалась:

— Есть одно осложнение.

— Мужчина?

— Нет. Внучка Джеффри. Племянница Кэрри. Если приедет Кэрри, тогда и Люси должна приехать с ней.

Молчание было очень долгим. Оскар отвел глаза от Элфриды и уставился в огонь. Какую-то минуту он выглядел таким же старым, как его дядя в тот тяжкий день, когда она перепутала их. Элфрида сказала:

— Я объяснила Кэрри, что должна спросить у тебя разрешения.

— Сколько лет девочке?

— Четырнадцать.

— Почему она обязательно должна приехать?

— Не знаю, как объяснить… — Элфрида пожала плечами. — Какая-то история с ее матерью — та уезжает на Рождество к своему другу во Флориду, а дочь отказывается с ней ехать. А Доди, ее бабушка, не хочет, чтобы внучка была у нее. Обычная история в этом семействе. Эгоисты. — Оскар ничего на это не сказал. Элфрида закусила губу. — Я могу позвонить Кэрри и сказать «нет». Могу объяснить, что прошло слишком мало времени. Маленькая девочка в доме — это для тебя более чем мучительно. Это может быть просто невыносимо. Я это понимаю и не стану тебя осуждать, если ты будешь против.

Оскар поднял на нее глаза — в них была нежность.

— Мне нравится твоя прямота, Элфрида.

— Только так и можно разговаривать друг с другом.

— Если они приедут…

— Я скажу: никакого Рождества.

— Но девочка?

— Она будет с Кэрри. Они могут делать, что им захочется. Пойти в церковь. Петь гимны, дарить друг другу подарки.

— Скучновато для девочки.

— Но я думаю о тебе, Оскар.

— Какая разница? Это ничего не изменит. По-моему, тебе хочется, чтобы они приехали. Позвони и скажи: пусть приезжают.

— Ты уверен? Абсолютно? — Оскар кивнул. — Ты чудесный, добрый, храбрый человек!

— А где мы их поселим?

— Мансарда свободна. Мы можем купить кровать, и Люси будет спать там.

— Понадобится не только кровать.

— Ну, может быть, еще что-нибудь. Не много.

— Так, значит, ты этого хочешь, и это главное. Скажи, что мы будем им рады. Пусть приезжают, когда хотят. Составят тебе компанию. Боюсь, я не очень веселый компаньон.

— Оскар, мы приехали сюда вместе не ради веселья.

Он глотнул виски и о чем-то задумался. Потом сказал:

— Позвони Кэрри прямо сейчас. Если они поедут поездом или полетят, мы закажем такси, чтобы шофер встретил их в Инвернессе. Если поедут на машине, предупреди о снегопаде.

Элфрида была исполнена благодарности — сколько в нем душевности, щедрости и благородства! Он был само радушие, как будто сам решил пригласить гостей, а ведь на него это обрушилось ни с того ни с сего. Она допила чай, поднялась.

— Иду звонить! — Она пошла к двери, потом обернулась. — Спасибо тебе, Оскар!