было иначе: за отсутствие в церкви придворные сажались на цепь. Статские советники – на золотую, коллежские советники – на серебряную, а сенатская мелюзга – на цепь обычную.

Грянула музыка. Началось игральное действо под названием «Радость русского народа при появлении его Астреи». Сама же «Астрея» (с громадным флюсом во всю щеку) сидела в ложе, которая помещалась как раз напротив ложи французского посольства. Рядом с императрицей появился Воронцов, и маркиз с де Еоном уже не смотрели на сцену – их занимала только царская ложа.

– Уверяю, – шепнул Лопиталь, – они говорят о нас… О, я бы дорого дал, чтобы подслушать их беседу!

– Я догадываюсь, о чем они рассуждают. Их взволновал проект Версаля, чтобы Россия дала Франции армию для завоевания Англии со стороны моря… Вам, маркиз, предстоит свидание в казенном доме; учтите – козыри в руках русских!

– Король сам просил Елизавету об этом.

– Елизавета тоже сама просила короля о многом…

Воронцов вызвал посла Франции к себе:

– Мы прочитали ваш проект и вполне согласны с гением Вольтера, который назвал его сказкой из «Тысяча и одной ночи»… Начнем с того, маркиз, что ни Штеттин, ни Одер, откуда вы предлагаете России отправиться для завоевания Англии, России не принадлежат. Что же касается наших войск, которые его величество король Франции просит выделить для него…

– Да, да! Вы, надеюсь, успели доложить императрице?

– Успел. Вот она и спрашивает: где это Версаль усмотрел наши свободные от дела войска? Российская армия бьется на громадных просторах – от Померании до Силезии! И, наконец, императрица препоручила мне задать вам, господин посол, один вопрос…

– Посол короля ответит за короля! – напыжился Лопиталь.

Воронцов усмехнулся:

– Боюсь, что не ответите.

– Отвечу!

– Тогда отвечайте: с каких это пор в Париже стали думать, что Россия находится в состоянии войны с Англией?..

Посол короля ничего не мог ответить за короля. Россия дала понять Франции, что вмешиваться в колониальную войну между французами и англичанами она не станет (у России в этой войне свои интересы).

Людовик был неприятно удивлен. У него уже все было готово для завоевания Англии: в Гавре и Дюнкерке стоял громадный флот для высадки десантов на Британские острова. Англичане же – люди опытные – не стали ждать хорошей погоды и вдребезги разнесли все эскадры Людовика, так и не отплывшие от берегов Франции. Но мысль о завоевании Англии не оставляла Людовика, и де Еону еще предстоит немало потрудиться над этими королевскими химерами. Но об этом мы расскажем позже, а сейчас вернемся к извечной теме любви.

Поздно вечером с куртага возвращалась к себе великая княгиня. С вечера шел дождик, теплый и приятный, в воздухе парило (к грибам, к ягодам, к грозам), а за деревней Тярлевой карета Екатерины, дребезжа стеклами в рамах, застряла в колдобинах. Четверик лошадей, пластаясь брюхами над лужами, никак не мог вырвать колеса из баламутной слякоти.

– Настегни еще! – крикнула Екатерина кучерам…

И вдруг какая-то сила подняла карету на воздух, аккуратно переставив ее на сухое место. Екатерина глянула в заднее слюдяное оконце: Григорий Орлов, вытирая руки, запачканные о дышло, подмигнул ей – как и в тот, первый раз. Лошади радостно взяли рысистым наметом, а Орлов резво вскочил на запятки.

Всю дорогу шла перестрелка глазами через муть оконца.

Посмотрят друг на друга и – смеются… Так и ехали!

Но возле самого дворца Орлов будто сквозь землю провалился, и Екатерине вдруг стало грустно. Ей даже подумалось, что врут люди, воспевая безумную храбрость Орлова, – сейчас-то он чего испугался?.. Встречи с мужем ее? Или голштинских караулов?.. Она прошла к себе. Камер-фрау Шаргородская принесла свечи, взбила подушки на постели великой княгини.

– Идите, милая, идите! – И Екатерина отстегнула пояс…

Окно открылось; перекинув ногу через подоконник, в комнаты упруго и неслышно соскочил Орлов. За его спиной шумела чистая, обмытая дождями листва. Оба молчали. Екатерина собралась с духом. Открыла комод, на дне которого муж, ее устроил потайной склад бутылок. Плеснула вина: себе – на донышко, а Орлову – полную чашку.

– Виват, гвардия! – рассмеялась она, счастливая безмерно…

Начинался новый ее роман – самый решительный в жизни этой женщины. Однако не надо думать, что он зиждился исключительно на любви. Это неверно; роман был политический – именно Орлов, неустрашимый русак с громадными связями по гвардии, и должен был подсадить ее на престол России.

Под этот роман Гришка Орлов кредитовал себя теперь направо и налево. Все давали: от лакея в царской конюшне до графа Сен-Жермена, который скоро появился в Петербурге, как всегда таинственный. Читатель помнит «Пиковую даму» Пушкина? «Тройка, семерка, туз…» Вот этот самый Сен-Жермен и стал другом Орлова. Историки до сих пор спорят: чей шпион был Сен-Жермен – версальский или берлинский?

Если задуматься, то какое странное было время! Где-то клокотали страсти, творили Сумароков и Ломоносов, Петербург отстраивался, хорошея, первые ученики Академии художеств с робостью присели за чистые мольберты, медные губы Сен-Жермена пророчили загадочно, а Петербург расцветал в огнях праздничных салютов:

Победы русского оружия украшали Россию…

А лето в этом году было знойное. И очень рано поспела в Петергофе клубника. В оранжереях вельмож, в Мартышкино и под Стрельной, отлично вызревали померанцы и ананасы.

В разгар лета 1759 года Петр Семенович Салтыков двинул свою армию в поход из Познани, имея три задачи: соединиться с австрийцами, испортить немцам канал у Франкфурта и попытаться совершить набег на Берлин. Конференция связала крылья генерал-аншефу приказом строжайшим, чтобы он следовал советам венского маршала Дауна (побеждавшего медлительностью). Петр Семенович имел свои взгляды на кампанию, желая – как он сам говорил – «баталю дать». Эта «баталя» предназначалась им лично королю прусскому!

Против армии Салтыкова король поначалу выставил армию графа Христофора Дона, очень опытного полководца, сообщив ему:

– Я здесь, в Богемии, превратился в цепного пса и сторожу каждое движение прохвоста Дауна. Увы, счастие разбить русские колонны передаю вам, Дона! Старайтесь излупить их на марше…

Салтыков сразу оказался в трудном положении:

– Даун-то не идет к нам.

Штабные люди предложили ему самому выйти навстречу Дауну.

– Не могу, – отвечал Салтыков. – Тогда мы откроем для Фридриха земли Восточной Пруссии, нами завоеванной. Хуже того: король тут же отсечет нас от Познани и магазинов…

Скорым маршем русская армия настигла эшелоны Дона. Кавалерия Салтыкова рассекала дороги, наскоком врывалась в прусские города. Это был ряд мелких, частых болезненных ударов. Прекрасная подвижная армия Дона, закаленная в битвах за Померанию, была растеряна. Салтыков, как опытный фехтовальщик, окружил ее сеткой уколов. Не выдержав, армия Дона побежала.

Фридрих в отчаянии заломил руки:

– Эти напудренные чурбаны бегут? Дона, Дона, Дона… и он – бежит? Бездарность! Кретин!.. Зовите Веделя!

Ведель, мальчишка среди седых ветеранов Пруссии, был любимцем короля. Ведель никогда не думал. Ведель лишь точно исполнял приказы. Ведель был непобедим. Веделю король всегда верил. Ведель сейчас предстал перед ним…