открывалась! Постепенно становилось видно все больше поблескивающих тренажеров. Вскоре я уже смог разглядеть и самого Мерриэла; он стоял у одного из них, сияющего хромом, и выглядывал на улицу через высокое окно, на котором он приоткрыл жалюзи. На нем были джинсы и темная кожаная легкая куртка.

— Конечно же, я уверен, — проговорил он, — Не задавай глупых вопросов.

Одна его рука лежала на тренажере, и он постукивал подвешенной на тросике гирькой по хромированному основанию. Этот-то звук я раньше и слышал. Мерриэл пока не заметил, что дверь шкафа медленно открывается.

— А я сейчас без Кая. И…

Теперь он, скорее всего, заметил проклятую дверь краешком глаза; плечи его вздрогнули, голова дернулась, асам он как бы подскочил и невольно вскрикнул, хоть и негромко.

— Чертова дверь, — произнес он тихо. Затем повернулся в мою сторону: мне показалось, что он пристально смотрит прямо на меня.

Вот гадство. Если я шелохнусь, он наверняка заметит движение, но если он продолжит на меня пялиться, то неминуемо разглядит в темноте мое белое, как простыня, лицо. Я не шевелился, только прикрыл глаза. Затем вновь открыл их, услышав, что он идет ко мне по гулкому деревянному полу тренажерного зала.

— Нет, это просто приоткрылась дверь шкафа в тренажерном зале. Погоди-ка… минутку, — проговорил он, прикрывая дверь.

Свет исчез снова. Я опять перевел дыхание.

— Так это ты последней уходила из дома или нет? — Теперь его голос шел через дверь и звучал приглушенно, — Понимаешь, Селия, кто-то забыл включить чертову сигнализацию.

Да отстанешь ты от нее наконец, болван? Ясно же, что это не ее вина. Ведь это же Сели, она ни за что на свете не совершила бы подобной ошибки. Она же такая спокойная, безупречная и непогрешимая. Единственная ее беда состоит в том, что бедняжка явно питает слабость к мерзавцам и идиотам.

Ах, вот бы наброситься на этого ублюдка и ударить по голове чем-нибудь потяжелее. Убить этого урода. Пришить, и концы в воду. Ведь он же чертов пахан, он грабит людей, разрушает чужие жизни, портит коленные суставы; и я окажу обществу большую услугу. Тогда мы с Селией смогли бы вместе убежать…

А еще лучше — просто спрятаться тут в темноте и надеяться на лучшее.

— Знаешь, я вызываю Кая. Пусть посмотрит, что там с сигнализацией… Все-таки он помогал ее устанавливать. А тем временем я тут сам огляжусь, посмотрю, нет ли кого лишнего… Нет, Селия, это не шизофрения. И я не полезу в душ, пока думаю, что где-то здесь свободно разгуливает грабитель, который в это время крадет твои бриллианты или еще что-нибудь. У таких людей неустойчивая психика, они готовы на что угодно… Да, но замечание такого рода, Селия, уместно и остроумно лишь за обеденным столом. Когда я нахожусь один, а за каждой дверью может стоять притаившийся головорез-наркоман с ножиком, мне как-то не до иронии… Нет, я не утверждаю, что наркоман справился с нашей сигнализацией, я лишь говорю, что кто-то забыл ее включить и что вследствие этого некто вполне мог забраться в дом, и сигнализация при этом не сработала, что непременно случилось бы в противном случае… Послушай, я не хочу с тобой спорить. И вообще ты сегодня в каком-то очень странном настроении… Нет, я вовсе не желаю выслушивать, как ты проводишь уик-энд… Делай что хочешь.

Послышался негромкий щелчок складываемого мобильника. Затем шаги по ступенькам, тишина, опять шаги по ступенькам, звук сперва открывшейся, а затем захлопнутой двери, затем другая дверь, и уже окончательная тишина.

Рука моя затекла. Я все еще сжимал свой мобильник, который, понятно, все еще был на связи с автоответчиком в кабинете этажом ниже. Я закрыл телефон, потом снова открыл, включая подсветку дисплея. «Длительность последнего вызова: 6:51, 6:52, 6:53… Прервать соединение?»

Сообщение, отправленное прошлым вечером, наверное, уже перекрыто. Поверх него сделана новая запись. Я нажал кнопку и прервал связь. Почти немедленно телефон опять завибрировал, снова повергнув меня в панику. Я выронил телефон, попробовал подхватить, пока тот еще находился в воздухе, но сумел только отбить его в дальний угол темного шкафа, как бейсболист битой; он с глухим стуком шмякнулся о стену и, срикошетив, звонко блямкнул о неопознанную металлическую деталь какого-то устройства. Затем со стуком упал на пол.

Гадство! Неужели он услышал? И где теперь телефон? Лежит где-то на полу. Мне повезло, если этот паршивец наконец разбился, потому что если я проигнорирую три или четыре его попытки достать меня вибрациями, он начнет громко звонить — в соответствии с выставленным мной режимом. Нужно его найти прежде, чем это произойдет. Возможно, Мерриэл остановился в коридоре, стоит там, прислушивается к каждому шороху и размышляет: «А не почудились ли мне два стука со звоном между ними». Если он заслышит настойчивую трель незнакомого мобильного телефона, доносящуюся из помещения, которое он только что покинул, он немедля вернется. А еще вернее, ринется в кабинет, схватит ствол, а затем прибежит сюда.

Я наклонился вперед, шаря руками по невидимому полу, ища чертов телефончик. И почему их теперь делают такими малюсенькими? Сперва они были размером с кирпич; я б давно успел такой отыскать и не хныкал теперь, похлопывая ладонями по деревянному полу, натыкаясь при этом на всякую всячину. Найти мобильник, которого я теперь не слышал, совершенно не получалось. А между тем он мог начать звонить каждую секунду. Хотя, наверное, это уже не имело никакого значения, ведь из-за того, что я в панике зафитилил куда-то мобильник, словно теннисный мячик, Мерриэл явно догадался, что в кладовой при тренажерном зале кто-то прячется, и уже держит наготове свою двустволку, или что там у него, и твердой поступью поднимается по лестнице — патроны вставлены, курки взведены.

Зеленое свечение спокойно мерцает сбоку. Это же телефонный дисплей! Я нашел его! И тут же ударился головой о что-то металлическое. Вид у дисплея обычный. Похоже, аппарат обошелся без повреждений. Тогда почему же маленький негодник не перешел от режима вибрации к режиму звонка? И тут я увидел на дисплее символ в виде маленького конверта. Ну конечно же, он просто оповестил меня о поступлении эсэмэски и потому провибрировал только один раз. Незачем было паниковать, и уж точно не следовало выпускать его из рук, чтобы он бился обо все, на что ни наткнется, как навозная муха, залетевшая в банку из-под варенья.

Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука. Может, я выкрутился? Я снова присел в темноте на корточки и прочитал сообщение: «Ты ОК? Позвони. С.».

Затем взглянул на дверь шкафа. Примерно на половине высоты в ней имелась старомодная замочная скважина. Я нагнулся, чтобы приставить глаз к источающей свет прорези. И тут же ударился лбом о ручку. Я отпрянул и заморгал, стараясь разогнать слезы. Ручка прямо над скважиной — кто такое придумал!? Гребаные, долбаные идиоты. Ударился я так больно, что даже не смог оценить, как громко. Господи, да при моем умении вести себя ловко и осторожно я мог бы с тем же успехом маршировать по лестнице, распевая попурри из «слип-нотовских»[131] песен, или, громко вопя, съехать вниз по перилам.

Я посмотрел в скважину повнимательнее. И увидел через нее большую часть зала, в том числе дверь, ведущую в коридор. Она оказалась закрыта. В зале никого не было. Я прислонился к стене и набрал номер Селии.

— Слушаю?

— Я в шкафу в тренажерном зале, — прошептал я. — Ты меня слышишь?

— Да. Мне как раз только что позвонил Джон.

— Знаю. Слышал. Кто такой Кай?

— Телохранитель Джона. Швед. Ты видел его на катке.

Ну да, белобрысый верзила.

— Вот черт!

— Ты стер запись на автоответчике?

— Да, и очень тщательно.

— Тогда выбирайся оттуда. Так быстро, как только сможешь.

— Это полностью совпадает с моими планами.

— Он сказал, что пойдет осмотрится и вызовет Кая на помощь. Кроме того, он может захотеть