ней, он вдруг увидел в нескольких дюймах от своего лица два пальца, два хищно раскрашенных ногтя, целившиеся прямо ему в глаза.

Анна улыбнулась:

– Знаешь, пап, я могу одним ударом вогнать их в апельсин. Если я решу выколоть парню глаза, к тому моменту, как его переносица остановит мои пальцы, они войдут по крайней мере на полтора дюйма в его мозги. Зачем еще перечный спрей? Спокойной ночи.

Анна Леман положила баллончик обратно в карман, поцеловала отца и, прижимая к груди сувениры от Томми Хансена, пошла спать.

– Слишком долго моральная и культурная сила этой страны иссушалась и коррумпировалась ненасытным желанием Запада получать сильные наркотики. Мы больше не потерпим пагубного влияния наркобанд, которые кормят этот рынок. Я знаю, мисс, что вы – лишь крошечная часть проблемы, маленькая рыбка в большом пруду. И всё же выбранная вами роль в этом преступлении является центральной. Для суда не имеет значения тот факт, что это ваша первая и единственная поездка в качестве наркокурьера. Вам девятнадцать лет, вы взрослая женщина. Глупо предполагать, что вы не знали, что собираетесь поступить ужасно, незаконно и неправильно и что последствия вашего возможного задержания будут тягостны. Я уверен, что адвокат, которого суд назначил для вашей защиты, объяснил вам, что в моей власти приговорить вас к смертной казни. Однако, учитывая ваш возраст и очевидную неопытность, я решил смягчить приговор. Вы приговариваетесь к тридцати годам лишения свободы.

– Ну, на самом деле чокнутый совсем чуть-чуть. Он хотел поиграться с фруктами, так что пришлось быть очень внимательной с платьем. Господи, какой у него превосходный кокаин! Словно бриллианты в носу, я не шучу, лучше не бывает… В отличие от шампанского – представь себе. Просто газированный отбеливатель какой-то. Возможно, это он и был, на свою шею взгляни. Но вообще, я говорю – он уже забыл об этом. Я имею в виду – как он тебя отделал. Кто бы мог подумать, а? Я думаю, дело в том, что ты сказал, что я – твоя девушка. Ему стало очень неуютно. Но ведь всем же ясно было, что ты пошутил. Похоже, трезвый взгляд на реальность в число сильных сторон Томми уже не входит… Но он такой привлекательный, сразу ясно, почему он такая звезда. Господи, до сих пор поверить не могу. Я это сделала. Да! Я перепихнулась с Томми Хансеном. Я сказала, что сделаю это, и так оно и вышло, черт возьми… Господи, он еще один выиграл!

– Меня зовут Джессика. Но все называйут меня Джесси. Да, йа проститутка, да, йа сижу на геройине. Как вы догадались? Из Глазго. Ну, из маленькой деревушки рядом с Глазго на самом деле. Дамгойн она называйется, очень милайа, много холмов, если вам нравятся холмы, но мне нет, ну, раньше не нравились, в общем. Теперь йа по ним скучайу… нет, йа не могу бросить, ни герыч, ни игру. Господи, вы должны сами знать и не спрашивать меня. Сколько вы здесь работайете? Йа же сказала, что йа наркоманка, мне нужен герыч, мне он нравится, и проституцийа – единственнайа возможность его достать. К тому же парень, на которого йа работайу не очень-то льубезен, если вы понимайете, о чем йа. Йа полагайу, что вы встречайете много девушек в мой-ем положенийи… Не думайте, что обязаны говорить со мной, йа не ищу утешенийа, и мне не нужна программа по метадону, йа пришла только за бесплатным кофе и капелькой тепла, зверский мороз нынче, йесли вы не заметили, а йа стойу в бриджах и майке. Нет, нет, не поймите меня превратно, йа не пытайусь избавиться от вас. Йа не прочь поболтать, йесли не возражайете. Йа просто хочу сказать, что помощь мне не нужна, вот и всё, или, по крайней мере, вы для меня ничего сделать не можете, что не одно и то же, навернойе… Но поболтать йа не прочь, рассказать вам, до чего йа докатилась, покайаться, навернойе… Йа ходила на исповеди, когда была маленькой девочкой – йа была тогда правильной католичкой, – каждуйу неделю: «Простите меня, святой отец, йа украла несколько конфеток, простите меня, святой отец, йа налила клей на стул учителю, простите меня, святой отец, но, навернойе, йа плохайа, потому что отчим говорит, что это мойа вина в том, что мы с ним делаем…» Извините, йа болтайу, не знайу что, не хотела ничего такого говорить. Йа ненавижу чужийе историйи о злой судьбе, просто вырвалось. По правде говоря, йа всё еще немного под кайфом…

Глаза Джесси были далеко-далеко, зрачков почти не было видно. Волонтер предложил ей еще кофе, но она, казалось, не слышала.

– Сколько йа живу на свете, никогда не чувствовала себя лучше, чем в первый раз, когда укололась героином. С другой стороны, с тех самых пор на свете нет ничего хуже, чем быть мнойу. Когда Франсуа вкалывайет иглу мне в вену, боли уже нет. Исчезайут вдруг долгийе годы боли и страха. Исчезайет всё, что случилось со мной дома и на улицах. Месяцы, которые йа провела, замерзайа до смерти у Чаринг-Кросс, страх, холод, голод, бесконечнойе одиночество, когда живешь словно крыса, – всё уходит в небытийе. Йа откидывалась назад и действительно верила, что йа в райу. Но потом, конечно, просыпаться приходилось в аду. Поверить не могу, что это было всего три месяца назад. Мне кажется, что с тех пор прошла большая часть мойей жизни.

Вернувшись домой в начале третьего утра, Питер принес с собой ранние выпуски утренних газет. Анджела была в постели, но не спала, и они жадно просмотрели репортажи с Наград вместе.

– Поразительно, – сказала Анджела. – Ты в каждом репортаже.

Большинство репортажей неизбежно касались Томми и его выкрутасов, но Питер определенно выделялся среди менее значительных фигур.

– Что ж, не каждый скромный парламентский заднескамеечник заслуживает объятия бывшей «перчинки».

– Какая она?

– Эмма Бантон?

– Да.

– Роскошная женщина, абсолютно роскошная.