смотрел на его изуродованное лицо и мрачнел: Темур на славу отыгрался на бывшем слуге. Безухий и безносый, Лян казался скорее демоном, чем человеком, и только искусные воровские татуировки, сделанные минеральной краской, смешанной с чернилами каракатицы, выдавали в нём принадлежность к человеческому роду, причём к не самой лучшей его части.

— Я для него кукла. Но я негодная кукла, — проговорил Лян, отдышавшись. — Не знаю, успел ли он тебе что-то сказать, но… Ты должен знать одно: Чиншин — великий маг. И пусть ты — Убийца с Луны, но… Он всегда говорит тебе то, что хочешь услышать больше всего на свете. Он всегда даёт тебе то, что ты хочешь больше всего. Хочешь золота? Он скажет тебе, где оно лежит и как его взять так, чтобы никто и никогда не заподозрил ничего. Хочешь знать мысли своих врагов? Он тебе их расскажет. Хочешь женщину? Он толкнёт её в твои объятия и научит тебя распознавать её тайные желания, которые можешь прочесть и удовлетворить только ты один. Он будет управлять тобой как кукольник. И потом возьмёт тебя в плен навсегда. Думаешь, это ты его нашёл? Точнее… Ты сумел найти его, и, значит, с его точки зрения, ты достоин стать его новым рабом, его новым телом.

Внезапно Ляна скрутил сильный приступ, белок уцелевшего глаза закатился, вор захрипел и упал на четвереньки, сблёвывая пену. Марко внимательно смотрел на него, ничего не предпринимая. Только песок волновался вокруг его сапог. Лян с трудом перевернулся на спину, обхватил себя руками и заорал куда-то вверх, туда, где стрелами сходились верхушки бамбуковых деревьев:

— Ты можешь мучать меня сколько угодно, но тебе конец, Чиншин!

Он захохотал, отползая ещё чуть подальше, в тень орляка, и продолжил:

— Он сказал тебе, что спас меня от прислужников Темура? А зачем? Посмотри на меня. Неужели есть на свете человек, который захочет выжить после такого?! Я был гибким, ловким, сильным, куражистым. Меня любили бабы. У меня было всё. А теперь я калека. Но смотри!

Лян вдруг быстро подскочил к Марку, схватил его за руку, державшую стилет, и ткнул себя в горло.

Марко почувствовал знакомый отклик клинка, входившего в плоть, но Лян продолжал улыбаться:

— Видишь? Я как тряпичная кукла! Я даже умереть не могу сам! Я со скалы прыгал, забрался на самую крышу усадьбы, на самый конёк того домика над обрывом, в котором ты нашёл его тело, бросился вниз, летел, наверное, час до дна ущелья, больно было — даже не знаю, как описать! И что? Встал через два дня и пошёл как ни в чём не бывало!

Марко потянул клинок на себя, обтёр его подолом, убрал в ножны и посмотрел на тело, лежащее в двух десятках шагов поодаль. Чиншин по-прежнему казался безмятежным и безобидным.

— Посмотри на меня, Человек с Луны! — зашептал Лян, обдавая Марка дурным дыханием. — Послушай! Наверняка он сказал тебе, что откроет какой-то секрет, да? Что-то важное? Ты кого-то искал? Мне он тоже когда-то давно рассказал, где лежит золото бывшего управителя Канбалу, который правил городом ещё при прошлой династии. Но потом, когда проходит время, ты внезапно понимаешь, что все эти секреты ты знал и сам. Он не всеведущ, он просто читает твои мысли, а потом рассказывает их тебе самому! Не верь ему, он такой же, как его братья! Все они, проклятое степное семя, сорняки, пустынная саранча, обрушившаяся на нас, не имеют ни чести, ни совести!

— И это говорит вор? — поднял бровь Марко.

— Да, когда-то я был вором, — кивнул Лян Простак. — Но это моя работа, это моя судьба. Все в моей семье были ворами испокон веков, и мне на роду было написано воровать. Но это не означает, что у меня нет достоинства! У нас, воров, есть свой закон. И только у золотых доспехов, у дворцовых чиновников нет ничего. Лишь алчность.

— Что ты хочешь от меня?

— Чтобы ты заглянул в своё сердце и сделал то, что велит тебе долг. А не то, о чём просит тебя Чиншин.

— А если это одно и то же?

— Тогда тебе ничего не стоит сначала убить его, а потом уже выполнить тот долг, который ты за собой чувствуешь.

Лян всматривался в глаза Марка так настойчиво, словно хотел увидеть там лекарство от своих мучений, словно там был написан ответ на вопрос, как вернуть себе то, что отнял у него мучитель Темур. «Что я теряю?» — пронеслось в голове Марка. Этот вопрос повис в пустоте. Песок под сапогами Марка вёл себя странно спокойно.

— Я убью его, и ты умрёшь? — переспросил Марко.

— Хвала небесам, да! Наконец-то! Я умру в тот же миг, как он выдохнет в последний раз.

— А если он умудрится сделать меня своим рабом вместо тебя, ты ведь уже не нужен будешь ему, так? Почему же ты тогда заботишься о моей судьбе?

— Не буду нужен? — переспросил Лян и нахмурился. — Нет, он всё равно меня не оставит. Помнишь Цзы Чэня?

— Толстого евнуха? Конечно.

— Знаешь, где он?

— М-м-м… Нет. Последнее, что я помню о нём, — его пытали по приказу Великого хана.

— Его пытали потому, что император заподозрил нечто. И чутьё его не подвело: Цзы Чэнь служил Чиншину ещё задолго до меня, многие годы. После пыток его хотели посадить на кол, но император изволили пошутить, что «такая смерть будет слишком приятной для его развратной задницы», и для евнуха построили самую большую виселицу во всей Поднебесной. Но, увы, убить не смогли. Он жив и сейчас. Чиншин точно так же «спас» его, как и меня, вытащив из петли. У тебя, очевидно, не было времени заглянуть в подвалы усадьбы. Это огромные лабиринты. Они тянутся вглубь земли как минимум на пару ли. Цзы Чэнь там. Вместе с тысячами живых трупов, такими, как я и он. И все они на этом свете только для того, чтобы поддерживать в Чиншине жизненный огонь! Они там. Сотни. Тысячи. Десятки тысяч. Смердят, жрут друг друга и сами себя. Ты только представь! Они едят собственную плоть! Но никак не умирают. Боль даёт им ярость, а ярость даёт энергию, которая питает Чиншина. Ты видел хотя бы одно живое существо рядом с усадьбой? Хотя бы москита? Кузнечика? В лесу вокруг полно всякого зверья, но в двадцати шагах от усадьбы всё словно отравлено. Они чувствуют!