Я снова согнулась.

– Прекрати! – крикнула я небу, Уоррену, тем, кто en Пытает, и Богу, о существовании которого мне ничего не известно. Я кричала, пока не распухло горло, а когда закончила, в комнате послышался смешок, пронесся, как порыв ветра. И пытка прекратилась. Все переглядывались.

– Твой голос, – бросил Хантер прямо мне в лицо. – Аякс услышал его.

– Они связаны, – повторил Майках.

Я вспомнила, каким ушел Уоррен: возбужденным, рассерженным, испуганным. Больше я никого не потеряю. И поняла, что он, должно быть, предвидел это. Конечно, человек, который верит, что благополучие отряда важнее жизни Индивида, так и сделает. Он знал и все равно пошел.

– О мой бог! – воскликнул Майках, который тоже это понял. Он опустил голову на руки, кровь Грегора вымазала его виски, лоб и уши, – Все время Аякс опережает пас на шаг.

В моей памяти возник Уоррен, идущий по коридору, в плаще, клубящемся у ног: им двигала потребность поступать правильно. Сердце мое упало. «Если это игра, – подумала я, – сжимая живот, мы на грани проигрыша».

Феликс и Майках помогли мне вернуться в мою комнату, а Грета тем временем зажгла свечи и каким-то снадобьем освежила воздух, а потом дала мне пилюлю, чтобы ослабить связь с Уорреном.

– Тебе нужно отдохнуть, – произнесла она, когда я с облегчением и стыдом проглотила пилюлю. – Сосредоточься на создании мысленной стены между Уорреном и тобой. Защити свои мысли и чувства от тех, кто через Уоррена пытается в них проникнуть. Это даже важнее, чем блокировать боль.

«Легко сказать», – подумала я. Но дымок благовоний вмешался, разделил синапсы мозга, заставляя забыть о тревогах.

– Уоррен хотел бы этого, – добавила Рена. Она сидела в углу, раскачиваясь в кресле, которое принесла из своей комнаты. – Можно быть уверенным, что он делает то же самое.

Провалы ее глаз при свечах превратились в темные бассейны. Все ее подопечные уже спали, и она предложила присмотреть за мной, пока остальные собрались в комнате для совещаний. Я знала, что они там говорят обо мне, обо всем, что со мной связано, но… не со мной. И лениво гадала, чей голос окажется решающим при голосовании… и как скоро после этого меня выбросят из убежища. Принесут в жертву ради своего руководителя.

– Ты должна медитировать. – Рена откинулась на кресле-качалке.:

Как будто это может решить все проблемы?

– Упражнения по медитации не действуют. – Я попыталась рявкнуть и расплатилась за это огнем, заполнившим внутренности.

– Это потому, что ты их не делаешь, – ответила она, а Я снова откинулась на подушки, дергаясь от ожогов внутри.

Когда начало казаться, что дело ограничится ожогом, я слезящимися глазами посмотрела на нее.

– Они ведь проголосуют за то, чтобы выбросить меня, верно? Считают меня виновной в пленении Уоррена.

Она покачала головой, но это было скорее признание поражения, чем выражение уверенности.

– Нет, Оливия. Это все устроили Тени, точно так же как все наши остальные беды. – Она опять опустила голову; из нее словно выпустили воздух. – И Уоррен тоже это сделал. Он всегда делает.

Последнее было сказано с давно выношенным убеждением, и я постаралась разглядеть се ауру, но слишком устали, от аромата в воздухе у меня кружилась голова; и еще я боялась, что это вызовет новый приступ боли. Мне хотелось понять, что она имела в виду, но я опасалась, что услышу, как от Майкаха, слова о тайнах Уоррена или возражения, что не ей об этом рассказывать, как заявила мне Грета. Поэтому я задала другой вопрос:

– Откуда у Уоррена хромота?

Кресло перестало раскачиваться, воцарилась тишина. Рена была свидетелем первого жизненного цикла Уоррена; и если кто-нибудь знает его и его прошлое, так это она. И хотя у меня были гораздо более важные вопросы, этот казался достаточно невинным, поэтому я молча ждала, что она расскажет.

– Он получил ее от отца.

Я вздрогнула, вызвав вспышку огня вдоль спины. Это напомнило мне, что не стоит неожиданно двигаться, но я ожидала чего угодно, только не этого.

– Да, кондуиты производят устойчивые повреждения. – Рена поморщилась и снова начала раскачиваться. – Ты заметила, что Уоррен не носит личное оружие? – Она продолжила, хотя не могла видеть мой кивок. – Он не прикасается к кондуиту Тельца после того, как отец применил кондуит против него… а он – против отца.

И она рассказала мне о человеке, который в одно мгновение бывает нелепым, в другое – серьезным, рассказала такое, о чем я не могла догадаться.

Самсон Кларк был не первым в своем поколении кандидатом на Тельца. Другой агент, женщина по имени Миа, получила этот знак, а Самсон завладел им после того, как Миа погибла в засаде, устроенной Тенями в туннеле, ведущем к отстойнику Лас-Вегаса. В. течение следующих нескольких лет он отомстил за смерть Мии, убив двух агентов Тени, которые подстерегли ее, и помог своим товарищам убить третьего. Тем временем он женился на младшей сестре Овна Света, и вскоре после этого родился Уоррен.

Рождение сына, а не дочери, было большим разочарованием для Самсона, которое он никогда не скрывал от костлявого мальчика, выросшего в тени отца. Такая мелочь, как моногамия, не могла остановить Самсона: оставив мать Уоррена, он обратил внимание на другую женщину, которая уже доказала, что может рожать дочерей. Это была подруга предводителя. Когда она его отвергла, он не подумал, что она это сделала из-за того, как он обращался с матерью сына. Нет, он решил, что это произошло потому, что он слишком слаб. Пока.