грабежу местного населения, что вызывало их ожесточенное сопротивление, которое надо было постоянно подавлять вооруженной силой. Цезарь, как, несомненно, умный политик, осознал тут необходимость перемен прежде всего в увеличении должностных лиц в столице, власть которых распространялась бы и на провинции, чтобы и там царили римские порядки и неукоснительно исполнялись бы римские законы. Верным был и такой шаг диктатора, как дарование римского гражданства давно романизированным провинциям, таким как Предальпийская Галлия, например.
Более того, даруя римское гражданство иноземцам, он вводил их наряду со своими преданными офицерами в сенат, что в определенной степени гарантировало стабильность в завоеванных провинциях.
О новых сенаторах современники издевательски говорили, что они не только латыни не знают, так даже и дороги в курию не находят в мало знакомой им столице.
К тому же, разбавляя высшее сословие выскочками из провинций, Цезарь не только сводил практически на нет политическое влияние и авторитет сената, ненавистного ему органа высшей власти, с которым вечно воевал, но и делал из него послушного исполнителя своих законотворческих нововведений.
Специальным декретом диктатору было даровано право восседать в сенате на специальном курульном кресле между двумя консулами, стоявшем выше их мест, и первым высказывать свое мнение по любому вопросу.
В его руках теперь были самые важные функции сената – распоряжение финансами и назначение наместников провинций.
Будучи народным трибуном, он имел возможность опротестовать те или иные законы. Помимо этого, магистратуры получали только те, кого рекомендовал лично Цезарь. Таким образом, выборные склоки и подкупы сами собой прекратились. Само собой, синекуры получали лишь преданные диктатору люди.
Выстраиваемая таким образом вертикаль власти давала возможность правителю решать и многие другие проблемы – имущественные, финансовые, торгово-промышленные (в античном, конечно, понимании), сельскохозяйственные, военные и прочие на всем пространстве подвластной ему империи.
Пополнились новыми людьми и жреческие коллегии, что тоже Цезарю было необходимо для пропаганды своего сверхчеловеческого гения и божественного происхождения.
Одной из самых больных проблем, можно сказать кровоточащей язвой, была проблема столичного пролетариата, точнее, безработного плебса, кормившегося бесплатными хлебными раздачами. Число их было огромно: триста двадцать тысяч. Цезарь законодательно определил условия, а это неработоспособность, многодетность и другие, при которых тот или иной человек мог получать бесплатное пропитание. Этим условиям соответствовала лишь половина – сто пятьдесят тысяч. Число это должно было оставаться постоянным, новые иждивенцы могли появиться в списках лишь взамен убывших по разным причинам (смерть, эмиграция и т. п.). Наиболее активных и вполне работоспособных пролетариев числом восемьдесят тысяч правитель выселил из столицы в заморские колонии, чем убивал также двух зайцев: пристраивал на кормление столичных бездельников в провинции, способствуя углублению их романизации, и в то же время избавлялся от потенциальных возмутителей спокойствия, готовых в любой момент за грошовые подачки служить какому-нибудь новоявленному Клодию и поставлять ему голоса на выборах. Это были мудрые решения.
Ну а те, кто не захотел уезжать и не имел права на пособие, могли теперь найти в столице и работу благодаря строительному буму. А чтобы безработный сельский плебс не стекался в Рим, Цезарь законодательно принудил латифундистов нанимать и свободнорожденных, а не пользоваться лишь рабским трудом. Работы, кроме того, хватало и на других грандиозных проектах Цезаря – канале между Тибром и Адриатикой, строительстве порта в Остии и других.
Надо здесь походя отметить, что, пожалуй, редкий современный город может сравниться с древним Римом по разительному неравенству в своем благоустройстве и архитектуре. Наряду с парадными дворцами и форумами, вошедшими во все альбомы по античному градостроительству как не уступающие современному образцы древнего урбанизма, на окраинах в бедняцких кварталах были страшные грязные лачуги в зловонных переулках. Нечто подобное можно наблюдать нынче за городской чертой латиноамериканских мегаполисов.
На территории высвобождавшихся таких образом грязных кварталов стали вырастать новые храмы, форумы, базилики, библиотеки, дворцы, доходные дома. А в планах диктатора стояли еще более грандиозные замыслы: «воздвигнуть храм Марса, какого никогда не бывало, засыпав для него и сровняв с землей то озеро, где устраивал он морской бой, а на склоне Тарпейской скалы устроить величайший театр» (Светоний). Помимо того, сообщает тот же источник, он намеревался «осушить Помптинские болота; спустить Фуцинское озеро, проложить дорогу от Верхнего моря через Апеннинский хребет до самого Тибра; перекопать каналом Истм». Ни одно из этих начинаний при жизни Цезаря не осуществилось. Что касается вышеназванных болот, то все попытки их осушить его преемникам так и не удались, равно как и перекопать Истм, то есть Коринфский перешеек, каналом, а это пытались делать Калигула и Нерон, зато Фуцинское озеро было спущено при императоре Клавдии.
Своеобразно и по уму решалась и проводилась в жизнь и аграрная реформа, которую всячески пытались осуществить со времен братьев Гракхов. Цезарь решил прекратить практику захвата лучших сельхозугодий в Кампании богатыми аристократами, монополистами, диктовавшими цены на продовольствие. Прежние реформы не имели реального успеха, потому что отчуждаемые в пользу сельского плебса земли вскоре вновь оказывались у олигархов – мелкие крестьянские хозяйства не могли конкурировать с латифундиями, разорялись и вынуждены были за бесценок продавать свои наделы.
Поэтому наряду с теми законами, принятыми в эпоху первого триумвирата, по которым ветераны восточных походов Помпея получали наделы в плодородной Кампании, Цезарь дал землю и своим ветеранам, причем приоритет имели отцы, имевшие троих и более детей. Это было очень разумно со всех точек зрения: многодетные семьи, таким образом, не становились люмпен-пролетариатом (по Марксу, это «пассивный продукт гниения низших слоев общества») и не сидели на шее у государства; тем самым стимулировалась и рождаемость, а это после многолетних войн, уменьшивших, как мы уже говорили, население римского государства вдвое, было весьма актуально, если иметь при этом в виду, что захватнические планы диктатора еще не завершились завоеванием Европы. У него чесались руки потрепать еще и парфян в отместку за поражение Красса, а легионы надо было кем-то пополнять.
Земельные наделы при этом, что важно, нельзя было продавать или отчуждать в собственность другому лицу в течение двадцати лет, а это серьезно стимулировало землевладельца к труду на своем участке, не позволяя ему заниматься спекуляцией, что давало выгоду только крупным латифундистам.
А в провинциях Цезарь наделял землей и собственностью также и вольноотпущенников. Более дешевые провинциальные земли привлекали и олигархов, скупавших на завоеванных территориях огромные участки пахотной земли. Плиний Старший, к примеру, пишет, что всего шестеро хозяев владели североафриканской территорией, где сегодня расположены целых три государства – Тунис, Алжир и Марокко. Плиний, правда, пишет о более позднем времени, первом веке новой эры, когда после гражданских войн в империи установилась относительная стабильность, но уже в описываемое нами время бурный рост сельского хозяйства в провинциях становится причиной начала упадка земледелия в самой Италии. Уже начиная со второго века до новой эры более дешевый хлеб из северной Африки, Египта и Сицилии, привозимый в Рим, вынудил итальянских землевладельцев отказаться от хлебопашества. Выгоднее стало заниматься животноводством, выращивать виноград, оливки и овощи. Но позже более дешевые испанские и греческие вина и оливки, вкусная галльская ветчина и другие продукты стали вытеснять на римском рынке итальянские. В конце концов итальянское сельское хозяйство оказалось неконкурентоспособным по отношению к провинциальному и пришло в упадок, несмотря на все агрономические, технические и прочие ухищрения.
Но в эпоху Цезаря Италия представляла собой цветущий сад. Крупные хозяйства процветали, поставляя к изысканным столам римских гастрономов качественные продукты. Фруктовые сады, оливковые рощи, виноградники, розарии, поля фиалок; питомники редких деревьев и кустарников для ландшафтных парков в поместьях и украшения вилл; огороды, где росли капуста, лук, спаржа, чеснок, репа, брюква, бобы, горох, пряная зелень и прочее; птичники, где выращивались не только гуси, утки и куры, но и голуби, павлины, фазаны, журавли, лебеди, дрозды и куропатки; свинарники, где круглоносые животные откармливались желудями, зерном и бобовыми до такой тучности, что сами не могли стоять на ногах, – вот что можно было
