воевать так, как вы, поэтому вы непобедимы и ваши подвиги бессмертны… То есть он не просто даровал им славу победителей, но давал еще и частичку своего божественного бессмертия, которое даровано только ему, потому что простые смертные когда-нибудь да ошибаются, когда-нибудь да терпят поражение и гибнут, только солдаты Цезаря, ведомые его гением, его счастьем, его фортуной, никогда не будут побеждены, и их военная слава поэтому бессмертна. Поэтому неудивительно, что они почувствовали себя униженными, втоптанными в грязь, когда вождь назвал их квиритами, как и всех прочих римлян.
Сейчас это назвали бы культом личности. Действительно, фанатичная преданность солдат своему полководцу была беспредельна.
В этот приезд в Рим в сентябре сорок седьмого года Цезарь повторно получает звание диктатора. Он пробыл в столице всего три месяца. Ему срочно было необходимо отправляться в Африку, чтобы не дать возможности помпеянцам сконцентрировать и упрочить свои силы для броска в Италию. Хотя едва ли войска Сципиона были морально готовы к этому. Среди них было скрытое брожение и зависть к солдатам Цезаря. Они очень бы хотели оказаться на их месте. И хоть внешне легионы африканского проконсула и выглядели внушительно, и солдаты подчинялись командирам, но внутри они были поражены заразой зависти.
Сципион, не обладавший и малой долей полководческого таланта Цезаря, решил дожидаться противника на африканской территории, хоть его окружение и советовало ему идти на Рим. Он укреплял города, строил фортификационные сооружения и так далее.
Цезарь тем временем собрал десять легионов, но у него не хватало кораблей для их переправки в Африку. Пришлось отправлять солдат с мыса Лилибей в Сицилии частями, а из этого ничего хорошего не вышло, потому что те, кто высадился первыми, не знали, где высадятся идущие следом, и поэтому войска оказались разрозненными.
Сам полководец, когда сходил на африканский берег, споткнулся, что считалось дурным предзнаменованием, но не отличавшийся суеверием Цезарь решил использовать это в своих целях: упал на землю, обхватил ее руками и воскликнул: «Ты в моих руках, Африка!»
И она действительно оказалась в его руках, хоть победа далась и непросто. В хорошо укрепленном африканском городе Утике окопались самые рьяные враги под водительством Катона, самого ненавистного Цезарю человека. Остальные были ему в лучшем случае безразличны, он знал, что стоит их обласкать или подкупить, они, как и все прочие, побегут за ним.
Но Катон, знамя республики и хранитель ее идеалов, был не таков. Он был ему ровней, и мы об этом уже начинали рассуждать, и в следующей главе разовьем эту тему в совершенно драматическом ключе.
Но оставим на время Катона, оказавшегося после смерти Помпея лидером и главой антицезарианских сил. Надо сказать, что и Цицерону предлагали возглавить правительство в изгнании, но он отказался. Он предпочел спокойно наблюдать над тем, «чья возьмет» в Италии.
Когда после молниеносной восточной кампании Цезарь высадился в Брундизии, среди встречавших был и Цицерон, очень опасавшийся, что всесильный теперь Цезарь, в руках которого были и Восток, и Запад, вряд ли проявит свойственное ему милосердие. Но победителю Цицерон был теперь не опаснее мухи, которая не жужжит и не кусает.
Так и пусть живет. Он ничем не унизил прославленного оратора и даже соскочил с коня, когда увидел шедшего ему навстречу Цицерона. Он всячески обласкал бывшего помпеянца и дал понять, что зла не держит.
Цицерон был нужен ему как человек, все еще имевший определенное влияние в кругах так называемой сенатской оппозиции. За те три месяца, что победитель Помпея провел в столице до похода в Африку, он сумел навести в Риме порядок и провел целый ряд мер по улучшению работы государственного аппарата. В частности, было увеличено число чиновников и священнослужителей. Увеличивается также и число сенаторов. Пополнившие их число были, конечно, людьми Цезаря.
Но об этом мы более подробно расскажем в главе, посвященной реформам Цезаря, а теперь вернемся в Африку. Ее берега оказались поначалу настолько негостеприимны, что конникам приходилось кормить своих лошадей морскими водорослями, смывая с них соль. В ожидании подкреплений Цезарь избегал решительного сражения, изматывая противника стремительными марш-бросками, однако стычки происходили довольно часто, и конница Лабиена и царя Юбы постоянно терзала пехоту Цезаря.
В одном из эпизодов Лабиен и Петрей одержали верх над Цезарем и преследовали бегущего противника, хоть Цезарь и пытался повернуть знаменосцев лицом к врагу. Под Лабиеном пала лошадь, и его унесли с поля боя, а Петрей прекратил преследование, сказав, по Аппиану: «Не будем отнимать победу у нашего полководца Сципиона».
Повторилась та же ситуация, что и при Диррахии, когда Помпей не стал преследовать и добивать Цезаря, полагая, что дело сделано.
Тем временем Цезарь по своему обыкновению переманивал на свою сторону и местных правителей, в том числе и мавретанского царя Богуда, красавица-жена которого всерьез вскружила голову старому эротоману. Сведения об этом романе скупы, но можно предположить, что нашего героя после Клеопатры потянуло на еще одну смуглянку с экзотическим цветом кожи и новым любовным антуражем, непохожим на римский. Конечно, тут преследовались также и военно-политические цели: ему нужны были вспомогательные войска, конница, фураж, продовольствие, и в этом ему мог помочь Богуд, и его жена, конечно же, становилась в этом деле активным агентом влияния.
Другой мавретанский царь Бокх II тоже попался на удочку бывшего катилинарца Ситтия, влиятельного и богатого римлянина, осевшего в Африке. Имея договоренности с Цезарем, он уговорил Бокха напасть на нумидийское царство, пока там не было войск царя Юбы, помогавшего Сципиону. Узнав о том, что столица Кирта под угрозой, Юба вернулся в страну, что Цезарю было и нужно, – теперь нумидийская конница не тревожила постоянно его пехотинцев.
В конце января подошли десятый и одиннадцатый легионы, и теперь у Цезаря было тридцать тысяч войска против пятидесяти тысяч Сципиона. И он решил идти в наступление, но противник уклонялся от генерального сражения.
В «Записках об африканской войне» есть много ярких эпизодов, и на одном из них мы остановимся. Одно из судов с переправлявшимися в Африку солдатами Цезаря попало к врагу. Сципион, обеспокоенный тем, что из его войска солдаты массами дезертируют к противнику, решил действовать методами Цезаря: проявить милосердие к пленным и предложить им служить в своем войске. Он сказал им, что понимает их положение, – не по своей воле служат они проходимцу и губителю республики, и теперь у них есть шанс послужить правому делу в борьбе с узурпатором; если они перейдут на его сторону, он их простит, наградит деньгами и так далее.
Центурион четырнадцатого легиона (имя не указано) ответил, что он тридцать шесть лет командует центурией в армии Цезаря и считает это для себя величайшей честью, и сражаться против Цезаря считает безумием не только для себя, но и для Сципиона, которого императором он назвать не может. Чтобы он понял, с кем имеет дело, центурион предлагает выставить против него и еще девятерых его товарищей хоть целую когорту, и тогда проконсул увидит, что такое настоящее воинское искусство и доблесть.
И это, надо сказать, не было чистым бахвальством. Численность легиона составляла тогда от трех до трех тысяч шестисот человек, а в каждом легионе было десять когорт. Стало быть, центурион предлагал биться десятерым против отряда в более чем триста человек. Если учесть, что сражались мечами, а не огнестрельным оружием, шансы на победу у смельчаков, может быть, и были. Но Сципион, конечно, не пошел на подобный эксперимент, счел себя оскорбленным и приказал убить дерзкого центуриона.
Еще один эпизод, характеризующий Сципиона, таков. Как император он носил пурпурный плащ, такого же цвета были и наряды царя Юбы, который сказал римскому полководцу, чтобы он не соперничал с ним в цвете одежды, и Сципион поменял красный плащ на белый.
И, наконец, в марте сорок шестого года Цезарь вынудил противника дать генеральное сражение. Оно случилось вблизи города Тапсе и описано автором «Записок об африканской войне» (а описание войны дано уже не Цезарем, а одним из его офицеров) примерно так. Цезарь выстроил свои войска перед валом, в то время как войска Сципиона не полностью были готовы к бою, – часть из них находилась не в строю, а была занята достройкой лагеря, где царила неразбериха. Это заметили солдаты Цезаря и стали уговаривать полководца дать команду к бою, но у того были свои соображения. Он якобы не хотел в этот час начинать битву, но, несмотря на то что центурионы стояли грудью против солдат и не давали им ринуться в атаку, они
