и Он находится рядом с ней. Кроме того, она явственно чувствовала на шее его горячее дыхание, вдоль спины скользил сверху вниз жар его прикосновения.

Не будь Саша совершенно обнаженной, она безусловно выскочила бы из ванной и позвала бы нас на помощь, но так, в таком виде, она стояла абсолютно беспомощная, не двигаясь ни туда, ни сюда, почти смирившись с тем, что стала жертвой.

Это, видимо, понимал и Он. Неторопливо, без спешки, крутился вокруг нее, понимая, что бежать ей некуда (да ведь, в конечном счете, от него и не убежишь). Тысячелетний опыт говорил ему, что если она кому и принадлежит, то только ему.

Чем-то, а это наверняка была его рука, Он провел по ее волосам, даже дотронулся до плеча. Сашина кожа покрылась мурашками, язык как будто распух, в горле застрял комок, грудь часто вздымалась, живот стал твердым, вниз по нему и по всему телу стремительно распространились ужасный страх и не менее сильное возбуждение.

– Ты моя, ты моя… – хрипло шептал Он.

Она отрицательно покачала головой, налево-направо. Напрасно, ее уши продолжал наполнять его шепот.

– Ты моя, ты моя… – повторял голос, опутывая ее, как молочная паутина, покрывал ее плечи, как мокрыми листьями, поцелуями, дотрагивался до нее прикосновениями сухого морского песка, окутывал запахом смолы растущих на островах сосен, колыхал все ее тело, будто длинные водоросли.

– Да, я твоя, – согласилась Саша, и тут послышался знакомый звук – кто-то стучал в дверь ванной.

– Саша, открой, пожалуйста, мне нужна расческа, ресницы запутались, – с трудом разобрала она голос Люсильды.

Тут же, будто кто-то разбил окно, жара неожиданно исчезла. Его шепот затих, прикосновения прекратились, что-то зашуршало, зашипело, заклокотало, как будто вода полилась через сливную трубу. Порыв свежести разорвал нити молочной паутины и очистил пол от проса. Саша, все еще трепеща, нащупала ручку двери и повернула ключ, Люсильда открыла дверь.

Последствия нападения в ванной комнате были следующими: комочки извести, образовавшиеся на стенах из-за большой влажности, постоянная запотелость зеркала над раковиной и ровно, мы их тщательно пересчитали, 666 крохотных красных точек, как от укола сосновой иголкой, повсюду, вдоль и поперек Сашиного тела. Комочки извести мы трогать не стали (они показались нам даже симпатичными), зеркало заменили, а следы уколов залечили оливковым маслом. Кроме всего этого, Богомил заткнул пробками все сливные отверстия, а позже залил в них воду, в которой два часа варилась осиновая кора. Всем нам Драгор прочел короткую нотацию:

– Заклинаю вас, никогда не расставайтесь с амулетами!

И если не считать нескольких разговоров обо всем, что произошло, этим все и кончилось, точнее – этим все и кончилось для нас.

Для Саши же все продолжалось, правда теперь по-другому. Каждую ночь она играла в очень опасную игру. Уже лежа в постели, перед тем как заснуть, она, бросая вызов судьбе (а как иначе это назовешь?), быстро снимала с себя вышитый мешочек, содержащий одну восьмую часть смеси из пятидесяти двух ингредиентов. Ее тело обливал жар, кто-то прикасался к ее шее, плечам, бокам и ногам, грудь и живот твердели, а знакомый голос шептал:

– Ты моя, ты моя…

Испуганная, в мокрых простынях, Саша быстро возвращала амулет на место, и все исчезало, оставался только сладкий страх или, может быть, возбуждение, которое заставляло ее и следующей ночью отдать свои длинные водоросли во власть приливу искушения.

____________________

¹ Или только одно создание

В последнее время среди тех, кто занимается изучением мифологии, все большее распространение получает мнение, что Эрос и Танатос представляют собой одну и ту же «персону» двойного характера. Однако на беду приверженцев такого утверждения, никто еще не установил, каков внешний вид этого странного «соединения», а если такие и существуют, то у них нет желания, а может, и смелости, описать его, и пока что неизвестны атрибуты создания, которое, как предполагают многие, с незапамятных времен управляет людьми. Какое оно: золотые или черные у него крылья, легкие или тяжелые одежды, добрые или злые глаза, нежное или резкое прикосновение, а может, все сразу – это вопросы, перед которыми пока еще не открылась дверь знаний.

Еще более загадочной делают проблему весьма скудные источники и литература, содержащие совершенно необъяснимые «подсказки». Чуть более внятные намеки содержит энциклопедия «Serpentiana». В главе «Посредник между жизнью и смертью» под единственной поддающейся переводу фразой «Вся сила его лежит в мече обоюдоостром» находится иллюстрация, узкая, как щель над той самой дверью:

Ил. 33. Меч посредника между жизнью и смертью. Год создания неизвестен. Иллюстрация из энциклопедии «Serpentiana». 15х3.Из коллекции Драгора.

После того как Богомил расставил стулья и кресла в два ряда, а Саша принесла в комнату на втором этаже кувшин с лимонадом, сливовый джем, вино из ежевики, абрикосовую наливку и некоторые другие вкусные вещи, каждый выбрал себе место, откуда собирался смотреть представление, которое приготовила для нас Люсильда. Босоногая, в облегающем белом костюме, она сейчас на миг закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Мы подбадривали ее теплыми аплодисментами, на которые она ответила легким поклоном и первым прыжком. Прыжок был самым обыкновенным – такой был бы под силу каждому. Потом, не оставив нам времени для того, чтобы разочароваться в ней, она подпрыгнула снова. Этот прыжок оказался гораздо выше, он выглядел почти невероятным, однако артистка снова опустилась на пол. А затем, сгруппировавшись и несколько раз моргнув, Люсильда снова устремилась вверх и вопреки нашим ожиданиям там и осталась. Одну или две минуты, паря, как будто она не обладает ни малейшей примесью тяжести, она «стояла» метрах в двух над нашими головами, а затем сделала колесо назад и взвилась к небу. Моргая все быстрее и быстрее, так что казалось, что она остается в воздухе именно благодаря движению своих длинных и густых ресниц¹, Люсильда поднималась все выше и выше.

– Ух ты! – тер глаза Подковник.

– Браво, браво! – кричали мы снизу.

– Магия! – Подковник уже начал вслух разрабатывать свою новую теорию. Итак, поздней осенью хорошо плодоносит и магия.

А наверху Люсильда летала. Она все больше и больше удалялась от поверхности земли, потом вдруг камнем падала вниз, заставляя нас охать от ужаса, затем стремительно взмывала ввысь, где только одни мы и могли ее разглядеть. Стая птиц застыла на горизонте, от удивления забыв махать крыльями. Два облака, рассыпавшись от изумления на мелкие облачка, бежали с неба, широкой дугой облетев Люсильду, выполнявшую в небе самые разные фигуры. Она кружила, раскинув руки, выпрямляясь, и ходила, как будто отыскав ту самую мифическую тропу, которая соединяет землю и небо, потом делала пируэты, звезды, повороты, спирали, сальто. Взлетала вверх, как пушинка от одуванчика, и спускалась, покачиваясь вправо- влево наподобие падающего березового листа.

Когда Люсильда мягко спустилась на паркет нашей комнаты на втором этаже, ее ресницам пришлось смириться с обычной скоростью движения и она с широко раскрытыми глазами и улыбкой на лице смотрела на наши изумленные лица.

– Браво, браво! – выкрикивали мы, а наши ладони уже болели от аплодисментов.

На краях ее босых ступней светилась пыль, как будто там, где она только что побывала, где-то на небе, она проходила по тропе, хорошо замаскированной среди буйных солнечных лучей.